Зеркало для героя - [20]

     - Тебе какая забота? - зло ответил тот. - Уходи.

     Разгорающийся огонек папиросы отразился в его неподвижных глазах.

     - Ты один живешь? Может, помощь какая нужна?

     Скрипнула дверь, с крыльца девушка встревоженно окликнула:

     - Андрей, кто тут?

     - Чужой! Иди до хаты, ничего со мной не сделается.

     Девушка подошла к  слепому,  взяла его за  руку и  стала подталкивать к дому.

     Устинов попрощался.

     Несколько минут  назад,  пересиливая страх,  он  думал,  как  встретить опасность  достойно,   а   сейчас  страх  пропал.   Зато  вернулось  чувство безысходности, и эти ночные тени не уменьшили его.

     Устинов миновал Грушовку,  перешел мост и оказался в городе. Родной дом уже был близко.

     В нем ярко светились окна,  слышались звуки радио,  во дворе еще играли дети. После темного поселка здесь казалось празднично. Там жили с давних пор шахтеры,  и, хотя уже не стало ни землянок, ни балаганов, дух старой угрюмой Грушовки крепко держался по  ту  сторону реки.  А  здесь всегда были уличные фонари,  каменные дома, больницы, магазины, - здесь город, там не город и не деревня, там Грушовка.

     Устинов посмотрел на свои окна.

     Маленький Миша Устинов сидел на лавке,  крутил рулевое колесо, прибитое к  ней,  и  мчался по  бесконечным дорогам,  которые будут видеться ему  всю жизнь.

     Отец что-то писал. Мать гладила белье.

     Когда-то Устинов вернулся домой и застал мать одну:  отец ушел к другой женщине.  Он  уходил от  нее долгие годы,  возможно,  с  такого вот позднего вечера,  когда он что-то писал,  а она гладила белье, но они еще ни о чем не подозревали.

     Михаил стоял у подъезда, смотрел в окна.

     Дверь хлопнула,  вышла высокая женщина с маленькой девочкой.  Чужие. Он их не знал.

     - Кирилл Иванович, вас нынче не узнать, - обратилась к нему женщина.

     У  нее  был голос Масляевой,  старой толстой соседки Устиновых,  матери двух взрослых дочерей.  Значит,  Масляева?  А девочка -  ее третья, младшая, которая умрет через три гола от порока сердца?

     Устинов поздоровался,  Масляева пригляделась к  нему,  пожала плечами и пошла дальше.

     У  него сжалось сердце.  Предстояло войти в  родной дом,  к своей живой матери.

     Он поднялся по лестнице, решительно постучал в дверь.

     Мама глядела на  него с  настороженной полуулыбкой.  За ней в  коридоре ярко горела голая лампочка,  лицо было в легкой тени.  Мама не узнавала его. Он  забыл,  что  намеревался представиться корреспондентом,  молча смотрел с чувством горького счастья.

     У нее искрились в ушах нежно-фиолетовые аметистовые сережки. Теперь они у его жены Валентины, все перешло Вале - даже обручальное кольцо.

     - Вы к Кириллу Ивановичу?  -  спросила мать и окликнула:  -  Кирилл,  к тебе!

     Устинов  вспомнил  ее  завещание  в  школьной  тетрадке:  "Родные  мои! Хорошие!  Прожила я с вами много-много и никогда бы вас не бросила,  если бы на то была моя воля..."

     - Лидия Ивановна! - сказал он. - Лидия Ивановна...

     Мать с тревогой оглянулась.

     Вышел отец, горделиво поднял голову:

     - Вы ко мне?

     - К вам, Кирилл Иванович. Я из газеты.

     Отец   еще   зачесывал  волосы  набок,   лицо  было  сухощавое,   очень мужественное.

     - Из газеты? - переспросил он. - Что ж, прошу.

     На  нем  была белая рубаха с  голубой вышивкой на  воротнике и  широкие пижамные брюки.

     Устинов вошел в  комнату с  красным нитяным абажуром,  увидел мальчика, стоявшего в углу. Он взял мальчика за плечо, спросил:

     - Все дерешься, Миша?

     - Немножко дерусь,  -  вздохнул мальчик  и  сбросил его  руку.  -  Мама сказала, что я в гроб ее загоняю.

     - Чего вы хотите от ребенка?  -  извинилась мать.  - Вы присаживайтесь. Сейчас чаю попьем... Ладно, Миша, беги на кухню!

     Казалось,  она говорила:  "Смотрите,  я гостеприимная хозяйка,  я люблю своего малыша,  я  забочусь о  муже".  Но за этой простодушной позой Устинов ощущал то,  что созревало в  близкой действительности и  что в  конце концов раскололо семью.

     - Да,  приготовь нам чай,  -  сказал отец и кивнул гостю:  - Что же вас интересует?

     - Ваша семья.

     - Моя семья?

     - Ваша  и  Лидии Ивановны,  -  уточнил Устинов.  -  Я  когда-то  изучал проблемы семейной жизни, даже пробовал составлять прогнозы...

     Он повернулся к невысокой этажерке из гнутых ореховых прутьев. Там было десятка  два  книг.  На  верхней полке  стоял  фарфоровый попугай с  красным гребнем и  золотисто-черными глазами,  -  очень скоро от него останутся одни осколки, а Миша снова окажется в углу.

     - Вы пишете романы? - спросила мать.

     - Нет, что вы... Я по другой части.

     - Лидочка, где чай? - поторопил отец.

     - Да-да, сейчас.

     Мать забрала с собой малыша и ушла на кухню.

     - Так по какой вы части? - улыбнулся отец.

     Как Устинову его предостеречь?

     Но отец с  удовольствием рассказывает о  себе и ничуть не тревожится за будущее семьи.  "Неужели,  -  думает Устинов,  - этот парень - мой спокойный мудрый старик?"

     - Погодите!  -  прервал Устинов.  -  О  люминесцентных лампах уже много писалось.  Молодых читателей больше интересует ваш духовный мир. Например, о чем вы мечтаете?