Зеркало для героя - [21]

     - Все мои помыслы о благе нашей страны.

     - Разумеется.  Но  каким  вы  хотите видеть будущее вашего сына,  вашей жены?

     - Миша станет инженером,  пойдет по моим стопам. Инженер в нашей стране многое может свершить. Я постараюсь, чтоб он был хорошим инженером.

     - А ваша жена?

     - Лидия Ивановна -  женщина,  мать.  Ее  будущее -  это забота о  благе семьи.

     Устинов вспомнил одну  давнюю поездку с  матерью в  шахтерский поселок, где она познакомила его с пожилым мужчиной по имени Захар,  который когда-то любил ее  и  дрался за  нее  с  молодым механиком Кириллом.  Наверное,  мать захотела взглянуть,  что ждало ее,  выйди она за  Захара.  Но  она встретила преждевременно состарившегося человека, у него дрожали пальцы, скрюченные от долгой работы с  отбойным молотком.  И  вряд ли она пожалела о своем выборе. После поездки в  поселок мать  стала бороться за  отца и  написала несколько жалоб,  чтобы ей  помогли вернуть его.  Но  это не  помогло,  ведь тогда уже завершались 60-е  годы  и  многие уже  не  считали разрушение семьи  великой бедой.  Отец же  вернулся не  из-за тех писем.  Мать тяжело заболела,  и  он переломил себя.

     - Как вы познакомились с Лидией Ивановной? - спросил Устинов.

     Он попробовал возродить в  отце воспоминания о  юности,  воспоминания о женщине, которая его ждала, пока он воевал.

     - Я думаю,  когда-то вы мчались по степи и распевали песню "Ой, на горе огонь горит",  -  продолжал Устинов. - Вам казалось, весь мир существует для одной вашей Лидии. Везде вам виделись ее глаза.

     - Да, так и было, - ответил отец. - Весь мир.

     - Значит, было, - повторил Устинов. - А знаете, что будет?

     Будет  очень  обыкновенно,  в  соответствии с  законами,  определяющими семейную жизнь.  Возникнет напряженность.  Отчего?  Им этого не понять: ведь столько лет прожито вместе!  Но  незаметно с  каждым годом все дальше уходит бывший рудничный механик от бывшей поселковой девчонки.

     - Говорят,  страсть длится всего три-четыре года,  -  сказал Устинов. - Потом - конец или вялый супружеский секс.

     - Что вы несете?!  - возмутился отец. - Таких слов прошу в моем доме не произносить. И давайте ближе к делу.

     Похоже,  Устинов дал маху: невинное "секс", то есть по-русски буквально "пол",  задело Кирилла Ивановича.  Кто же знал, что он такой пуританин?.. Но нет,  тут дело в  другом.  Он  защищает свой обычай от чужого вторжения,  от непрошеного пророчества. Еще минута - и он спустит Михаила с лестницы.

     - Извините, я имел в виду научный термин, - сказал Устинов.

     Отец отвернулся к окну.

     - Плавку выпустили, - вымолвил он.

     В   темной   дали,    усеянной   электрическими   огнями,    загоралось розово-красное зарево.

     - Я вас где-то уже встречал, - сказал отец. - Вы кого-то напоминаете... Не могу вспомнить.

     - Надеюсь, хорошего человека?

     - Юго-Западный фронт? Деревня Молчановка?

     - Нет,  -  ответил Устинов.  -  А  вы  можете  представить своего  сына взрослым?

     - Испытательная станция в Сталинске-Кузнецком?

     - Нет, мы с вами не встречались.

     - Но даже голос ваш я помню!

     - Что голос? Может, я просто ваш сын, который явился из будущего?

     - В каком смысле?

     - Не знаю,  как вам объяснить.  Но вот,  например, помните: зимой сорок второго вы перешли линию фронта, в районе Волновахи устроили засаду, а когда возвращались обратно,  пробирались в  нескольких километрах от родного дома? Бабушка... то есть ваша мать видела вас в ту ночь во сне.

     - Да-а, - озадаченно протянул Кирилл Иванович. - Старая женщина... - И, понизив голос, спросил: - Вы из органов?

     Устинов  неопределенно  махнул  рукой  и  решил  этой  темы  больше  не касаться.

     Он вспомнил,  как отец приехал в Москву,  когда они с Валентиной, устав от однообразной жизни,  очутились на грани беспричинного развода: он приехал на  сутки,  дал денег и,  напомнив своим присутствием о  нравственном долге, вернулся  домой.   Что  ж,  порой  даже  взгляд  ближнего  выполняет  задачу социального контроля...  И вслед за этим воспоминанием Устинов подумал,  что сейчас,  в 1949 году,  его попытка предостеречь - преждевременна, еще многие силы  опекают семью,  еще  жизнь течет открыто на  виду  у  родни,  соседей, сослуживцев.

     Вошла мать, принесла чаю, вишневою варенья, маковый рулет.

     Она  надушилась  могучими  духами  "Красная  Москва".  Кирилл  Иванович потянул носом и улыбнулся.

     - Я Мишу уложила, - сказала мать и принялась разливать чай.

     Неожиданно в дверях показался худущий мальчик, раздетый до трусов. Он с любопытством смотрел на Устинова.

     - Михаил Кириллович! - строго произнес отец. - Спокойной ночи.

     Мальчик нехотя ушел.

     Мать заговорила о  том,  что они раньше жили в поселке и что она до сих пор не привыкнет, что здесь негде посадить даже луковицу. Лет через двадцать она заведет на балконе цветник в деревянных ящиках, но еще раньше, лет через десять,  ее  потянет  сочинять безыскусные стихи,  в  которых  будут  цветы, солнце, ветер.

     Отец спросил у  нее,  что,  не  хватит ли  огорода,  где они в  прошлое воскресенье накопали два мешка картошки?