Стас от волнения замешкался. Перед глазами встал бульвар, зонтики летней кафешки, золотые нити заходящего июльского солнца на тротуаре. Наманикюренный ноготок с блестящей хрусталинкой на поверхности. Лупоглазые эмпатесты, медленно шевелящие плавниками и светящиеся радостью за стеклом аквариума. Стас накинул для приличия пару лет и произнес:
— Двадцать восемь. Пусть будет двадцать восемь.
* * *
Федеральный вагон пневмопоезда выехал за пределы второго технологического кольца. Стас улыбался краешками губ, глядя в окно, за которым башни гидропонных ферм сменялись парками и газонными площадками. Осчастливленные высоким уровнем индекса натуральности парочки прогуливались с детьми; те, кому повезло меньше — выгуливали домашних киберпитомцев. Стас посмотрел на часы — до остановки «Университетский комплекс» оставались считанные минуты.
— У меня отличные новости, — склонился над креслом Ефрем. — Только что поступили данные вашего сканирования и результаты вычислений, — голос первого помощника упал до шепота. — Ваш индекс натуральности составляет девяносто девять и шестьдесят восемь сотых процента.
— Практически высшей пробы, — улыбнулся Стас и любопытства ради спросил: — И что же меня подвело?
Ефрем сел в кресло рядом и заговорщицки зашептал на ухо:
— Аппендикс. Вам в младенчестве удалили аппендикс, Станислав Андреевич! — жарко и с чувством повторил он.
— А чего ты так возбудился-то по этому поводу? — пристально посмотрел Стас на помощника.
— Мы можем его восстановить! Вы не поверите, но Постулаты подтверждают — можем!
Стас пялился в окно, не обращая внимания. Поезд начал медленно тормозить. Станция приближалась.
— Станислав Андреевич! Имея стопроцентный индекс натуральности, вы имеете уникальный шанс стать пожизненным Патриархом! Это же беспрецедентно! Сто процентов, сто! — не унимался он. — Разрешите восстановление, прошу вас!
Стас не слушал. Он заметил ее на перроне прежде, чем остановился поезд. Вскочил. В нетерпении забарабанил ладонью по двери. Та пшикнула и выпустила Стаса на мрамор станции.
— Стасик, Стасик, Стасичек! — затараторила Юля, зацокала каблучками, вытянула руки. Пальцы ее запорхали, словно тянулись к Стасу, чтобы приблизить встречу. В полумраке вокзала их кончики светились бирюзовым.
Стас подбежал к ней, схватил, и закружил в объятиях.
Ефрем стоял рядом каменным истуканом и таращился на обнимающуюся парочку.
— Так что, Станислав Андреич, разрешите? — дождался он, пока те нацелуются.
— Погоди, Ефрем, — не выпуская из объятий жену, улыбнулся Стас. — Мне нужно посоветоваться с семьей.
* * *
— …клянусь чтить Постулаты, защищать суверенитет и независимость, хранить безопасность и целостность государства, верно служить землянам России, — закончил Стас.
— Какие-нибудь распоряжения, господин Патриарх? — возник из ниоткуда вездесущий Ефрем, едва трансляция закончилась.
Стас откинулся в кресле и щелкнул пультом визора.
— Меня беспокоит вопрос резерваций, — глядя на вытянувшееся лицо Ефрема Стас продолжал, — Я был там, и ситуация достаточно напряженная. Если не сказать, острая. Надо что-то решать. И чем скорее, тем лучше.
— Хорошо, — пожал плечами Ефрем. — Я подниму материалы и сообщу спикеру, пусть поставят в регламент.
— Давайте, — кивнул Стас. — А пока отправьте в Мурманскую резервацию батарейки.
— Батарейки?! — вырвалось у Ефрема.
— Именно, — Стас улыбнулся. — Контейнера пока будет достаточно.
