Землянин высшей пробы - [3]

— А у вас? — вдруг зачем-то спросил Стас.

— У нас не так, — улыбнулся Игорь и облизал губы. — Нам нечего стыдиться. Мы не участвовали в бойне. А чтобы не забывать прошлого, каждый вождь наносит знаки на свой хвост, прежде чем его сбросить. Так мы бережем память нашего народа.

В дальнем углу палатки зашуршал полог, и в круг света шагнула зеленая женщина. В руках она несла новую плошку и два фонаря. Перед собой же, почтительно, как реликвию — обвитую кончиком хвоста кипу треугольных пергаментов.

Игорь приладил фонарь на бечеву над головой Стаса. Включил свет. Вытряхнул из второго батарейки и сунул в рот. Сощурился, смачно прицокнул и только потом взял плошку и дал отпить Стасу. Жидкость была горькой и незнакомой на вкус.

— Ступай, — приказал Вождь-ящерица женщине, принимая пергаменты. Когда та вышла, он устроился у изголовья и подставил пачку треугольных листов под свет фонаря. Придвинул ближе, чтобы Стасу было видно каждую мелочь.

Стас вытаращился, даже тронул кончиками пальцев — длинные треугольные листы были тонкой выделанной кожей, сплошь покрытой татуировками.

Вождь еще раз прицокнул, сладко зажмурился и начал:

— Вот родословие зверочеловеков. В родословных списках записано их по родам их, их главам поколений, и места владений их и жительства их, все становища и зависящие от них селения. Вот Игорь, вождь ящеров, первый средь равных; вот Олег, царь рыбарей, — коготь Игоря тыкал в тотемные знаки на пергаменте. — Вот Роман, властитель волков; вот Дмитрий, повелитель медведей, вот…

Стас почувствовал, что веки его тяжелеют.

— Мне бы про бунт, — проскользнула ленивая мысль.

Игорь прицокнул. Замолчал. Длинные зеленые пальцы ворошили кипу листов.

— Гляди, — вытянул нужную шкурку Игорь. В верхнем остром углу треугольного листа пирамидой выстроились изображения: свекла, плод томата, клубень картофеля, колосок риса. — И напиталась земля ядом и плоды ее, и животные, что брали от плодов ее, преисполнились скверной. И пали многия бедствия и болезни на род человеческий, ибо исполнились и они скверной той же, что и земля и плоды ее и всякая тварь, что преломляла плоды ее. И перестала приносить земля и многие звери, и жены мужей человеческих перестали нести, ибо сухо было в чреве их, как и в земле. А те, кто приносил первенцев, ужасались вида их, ибо не были они более о двух руках и ногах, о двудесяти пальцах и двух зеницах. И убоялись они, и посыпали головы пеплом, и стон стоял до самых небес, но не пришло избавление.

Стас поразился, как тонко и реалистично нанесла игла одного из Вождей-ящериц ужасы прошлого: мужчины с искаженными горем лицами грозили кулаками небу, женщины сцеживали на землю молоко, рвали на себе волосы, качали на руках химерных младенцев. В свете мерцающего от отсыревших батареек фонаря казалось, что еще немного — и они начнут двигаться по высохшему зеленому пергаменту. По коже Стаса пробежал озноб.

Игорь отложил треугольник и взял следующий:

— В момент горя и отчаяния решили люди бороться с напастию по усмотрению своему и разделились на два колена. Те, кто восполнял иссохшую силу от металла, и те, кто восполнял ее от плоти, и имя первым было механисты, а вторым — метаморфы. И правили первые, а вторые преклонялись.

В верхней части пергамента вновь была выбита пирамида, на сей раз из человеческих фигур. На верхушке восседал одноногий мужчина, а внизу он же был изображен дважды: в первый раз — с обеими ногами, во второй — с железным протезом. Стас разглядел даже заклепки, какие-то трубки и маленькую шестерню в районе сустава.

— Хоть лица их были чисты, а тела совершенны, — Игоря ткнул пальцем в улыбающегося человека, у которого появилась здоровая нога, — дух метаморфов был слаб и наполнился завистью. И подняли они головы, и мир погрузился в огненный хаос. Как колос дает десять колосьев, так и воин метаморфов давал десятью десять воинов от плоти своей и крови своей.

Шеренги одинаковых солдат приближались к объятому огнем городу. Стас узнал среди построек Адмиралтейскую иглу и ангела со шпиля Петропавловского собора.

— И шла война семь лет. И не было ей конца. Тогда механисты призвали всякий гнус, крови алчущий, и наделили их черной немощью. И через тридцать дней и три ночи издох последний метаморф смертию мучительной, и так наступил мир, — закончил Игорь и сплюнул на пол батарейки. — А потом появились Постулаты. Но об этом уже завтра, Станислав. Тебе нужно отдохнуть.

Стас не стал спорить. Его разум уже медленно соскальзывал в липкую темноту сна. Там его поджидали колонны из миллионов одинаковых солдат с автоматами наперевес. Они маршем приближались к Кремлю.

* * *

Утром Стас успел выхлебать полплошки ментоловой жидкости прежде, чем палатку ворвалась оранжевая буря.

— Ты этим его поил? Этим? — военный в костюме биохимзащиты махал перед безносым лицом Вождя-ящерицы остатками Стасова завтрака.

— Этим, — Игорь сложил руки на груди и отвечал спокойно, размеренно. Нервозность выдавали лишь суетливые движения кончика хвоста. — Этим и еще сонным отваром.

Стас все так же лежал на покрытой шкурами первобытной кровати и с интересом разглядывал гостя. Его капитанские нашивки поверх войсковой эмблемы, его курчавую бороду и горбоносое лицо. Отчего-то Стаса не тревожило ни то, что на гербе Российской Федерации, нашитом на грудь военного, у орла была лишь одна голова, ни то, что колени капитана были выгнуты в обратную сторону и металлически поскрипывали при каждом шаге. В нем не осталось уже ни страха, ни удивления, одно лишь любопытство. Может из-за действия пряной жидкости, а может, лимит эмоций был исчерпан еще вчера.