Зеленая ночь - [93]

Шрифт
Интервал

От бессонной ночи у Ахмеда резало в глазах, руки едва удерживали лопату. Он выпрямился, перевел дыхание и почему-то с раздражением взглянул на Алияра, который в тени навеса обмахивал себе лицо пыльной шапкой. Ахмед посмотрел на редкие, седые волосы старика и поймал себя на том, что ищет причину внезапно возникшего отвращения к нему.

«Странный я все-таки человек, — упрекнул он себя. — Что он мне дурного сделал? Ничего. Дочь замуж выдает, ради ее счастья готов из кожи вон вылезти… Ну и что? Долг свой отцовский выполняет, только и всего».

— Чего стал? — Муршуд легонько подтолкнул друга. — Все глаза проглядел — ждешь кого, что ли?

— Простудился я, — потягиваясь, ответил Ахмед. — Весь как избитый.

Муршуд, размешивая цемент с песком, заметил:

— Не от простуды это, брат, от любви. Ты у нас нынче вроде как Яныг-Керем[5]. Любовь — это, брат, такой огонь… — Муршуд подумал, поискал слово, чтоб закончить мысль, но не нашел и заключил: — Беда это, брат, беда!

Неужто Муршуд проник в его тайну? Но как? Может, он пьяный сболтнул чего? Спросить у друга Ахмед не решался. Муршуд, возможно, и понятия ни о чем не имеет, а так, темнит по привычке? Ахмед вспомнил Тахмаза-муаллима — перед глазами у него затрепетал тетрадный листок в клетку, в ушах раздался пронзительный голос учителя: «Кто эта Н.?»

— Выключи транзистор! — резко бросил он вдруг Муршуду.

— Почему?

— Голова трещит.

— Да ты хуже Барата, как я погляжу! — парировал Муршуд.

— Я прошу тебя, — взмолился Ахмед.

— Ну, если просишь… — И Муршуд выключил транзистор.

И тут на строительную площадку прибыли две машины с лесом, Муршуд, глядя в сторону конторы, где сидел Барат, громко пригрозил:

— А вот я приду ночью и подстерегу вора. И поглядим тогда, кто материалы наши разворовывает. За одну ночь стянули такую прорву цемента, словно корова языком слизнула.

По хитрющим глазам друга Ахмед понял, что Муршуд не придет подстерегать вора, а так, старика поддразнивает.

Алияр, зло посмотрев на Муршуда и стряхнув шапку об колено, надел ее на голову. Муршуд громко расхохотался.

В полдень, как всегда, пришли дочки Заргелем, расстелили под навесом салфетку, уселись с матерью обедать. Девочки были в розовых коротеньких платьицах.

Сафар примостился в тени, курил. Он почему-то сегодня не принес еды, а от приглашения ребят пообедать вместе отказался.

— Аппетита нету, — сказал он.

Девочки то и дело поглядывали на Сафара, и тогда мастер смущенно улыбался и судорожно затягивался сигаретой.

Заргелем шепнула что-то одной из дочек, та вскочила с места и подбежала к мастеру.

— Пойдемте с нами обедать, — робко пригласила она.

Сафар растерялся.

— Я? — спросил он. — Нет… Я не хочу есть… Спасибо, доченька, не хочу.

— Идите же, дядя Сафар, вас мама зовет, — настаивала девочка.

Сафар вконец смешался и беспокойно посмотрел на Ахмеда.

Тот улыбнулся и подмигнул ему: не теряйся, мол.

Мастер загасил сигарету о землю, живо поднялся и, положив руку девочке на плечо, пошел с ней к Заргелем.

Некоторое время спустя оттуда раздался звонкий смех девочек — Сафар рассказывал что-то смешное.

Ахмед лежал на спине, смотрел в чистое, безоблачное небо и, услышав этот смех девочек, почему-то успокоенно вздохнул.

…И этой ночью ему не удалось заснуть. Стоило положить голову на подушку, как в ушах начинался гул, а глазах появлялась резь, точно под веки песку насыпали.

«Неужто вправду на стройку вор повадился? — думал Ахмед, ворочаясь с боку на бок в постели. — Две машины леса в полчаса исчезло… А цемент? Куда цемент испаряется? Муршуд сказал: подстерегу. Надо бы…»

Ахмед поднялся с постели, оделся в темноте на ощупь и вышел со двора.

Было уже за полночь. Люминесцентные лампы окрасили пустынные улицы в молочный цвет. Стояла тишина, и Ахмед старался ступать бесшумно, но асфальтированный тротуар отвечал на каждый шаг стуком, и стук этот, как казалось Ахмеду, разносился по всему спящему поселку. Вдали показались две собаки, и Ахмед остановился — он боялся бродячих собак. Стоял и смотрел, как собаки принюхивались друг к другу, потом подрались и, сцепившись в тугой ком, покатились в темный угол. Оглядываясь по сторонам, паренек продолжал путь и, дойдя до строительного участка, затаив дыхание, пошел на цыпочках. Сюда не провели еще «дневного света», и над дверью в контору горела обычная электролампочка.

А в небе светила луна, и тень от недостроенной стены протянулась до опор деревянного навеса. Кладовка, в которой хранили цемент, была на замке. Ровным штабелем лежали бревна, привезенные днем. Но сторожа не было.

«Все ему нипочем, — удивлялся Ахмед. — Бросил и ушел».

Ахмед прошел на строительную площадку и встал в тени под навесом. Он решил приходить сюда по ночам, чтобы подстеречь вора. Муршуд подозревает Алияра, но отец Наргиз не может быть вором, и Ахмед докажет это. И Муршуду придется заткнуться.

Внезапно кто-то крепко схватил Ахмеда за запястье. «Вот он!» — подумал Ахмед, обернулся с бьющимся сердцем и удивился. Перед ним стоял Барат и улыбался, но руки Ахмеда не выпускал.

— Испугали вы меня, — тоже сделав попытку улыбнуться, сказал Ахмед.

Но прораб крепче сжал ему руку.

— Кто боится, тому нечего бродить здесь по ночам, — бросил он и крикнул в темноту: — Дядя Алияр, поди сюда!


Рекомендуем почитать
Сердце помнит. Плевелы зла. Ключи от неба. Горький хлеб истины. Рассказы, статьи

КомпиляцияСодержание:СЕРДЦЕ ПОМНИТ (повесть)ПЛЕВЕЛЫ ЗЛА (повесть)КЛЮЧИ ОТ НЕБА (повесть)ГОРЬКИЙ ХЛЕБ ИСТИНЫ (драма)ЖИЗНЬ, А НЕ СЛУЖБА (рассказ)ЛЕНА (рассказ)ПОЛЕ ИСКАНИЙ (очерк)НАЧАЛО ОДНОГО НАЧАЛА(из творческой лаборатории)СТРАНИЦЫ БИОГРАФИИПУБЛИЦИСТИЧЕСКИЕ СТАТЬИ:Заметки об историзмеСердце солдатаВеличие землиЛюбовь моя и боль мояРазум сновал серебряную нить, а сердце — золотуюТема избирает писателяРазмышления над письмамиЕще слово к читателямКузнецы высокого духаВ то грозное летоПеред лицом времениСамое главное.


Войди в каждый дом

Елизар Мальцев — известный советский писатель. Книги его посвящены жизни послевоенной советской деревни. В 1949 году его роману «От всего сердца» была присуждена Государственная премия СССР.В романе «Войди в каждый дом» Е. Мальцев продолжает разработку деревенской темы. В центре произведения современные методы руководства колхозом. Автор поднимает значительные общественно-политические и нравственные проблемы.Роман «Войди в каждый дом» неоднократно переиздавался и получил признание широкого читателя.


Звездный цвет: Повести, рассказы и публицистика

В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.


Тайна Сорни-най

В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.


Один из рассказов про Кожахметова

«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».


Российские фантасмагории

Русская советская проза 20-30-х годов.Москва: Автор, 1992 г.