Но несколько ночей спустя, когда дежурный врач уже готов впрыснуть вещество, в гостиной неожиданно появляется Виктор. Что, черт побери, здесь происходит, в ярости кричит он на испуганного доктора. С ней всё в порядке, немедленно убирайтесь отсюда, и чтобы ноги вашей больше не было в этом доме. Врач уходит, и Виктор так грубо хватает меня за плечи, что причиняет боль. Да чтоб тебя черт побрал, рычит он, еще один-единственный раз — и сразу от тебя уйду.
Но он этого не делает — никогда. Со своим страшным соперником он борется так рьяно и люто, что вселяет в меня страх. Каждый раз, уже готовый опустить руки, он набирает номер доктора Борберга, слова которого наполняют его новой силой. Виктор больше не решается лечь спать, и с дежурными врачами приходится завязать. Но пока он на работе, я нахожу другого доктора, который с легкостью делает мне уколы. Чтобы уберечь саму себя, я рассказываю об этом Виктору. Он обзванивает кучу врачей, угрожая им Департаментом здравоохранения, так что я больше не могу обратиться к кому-то из них. Но в дикой жажде петидина я постоянно отыскиваю кого-то нового. Я ничего не ем, снова худею, и Яббе крайне озабочена моим состоянием. Доктор Борберг предупреждает Виктора, что, если так будет продолжаться, придется снова госпитализировать меня, я же умоляю, чтобы мне позволили остаться дома. Я обещаю искупить вину и в очередной раз нарушаю свои обещания. В конце концов Борберг убеждает Виктора: единственное надежное решение — переезд из Копенгагена. На этот момент денег у нас немного, и мы берем кредит у издательства «Хассельбальх» и покупаем дом в Биркерёде. В городе всего пять врачей, и Виктор сразу же связывается с ними и запрещает иметь со мной дело. Наконец-то достать наркотики невозможно, и я медленно учусь смиряться с жизнью — такой, какая она есть. Мы любим друг друга, и нам хватает нас самих и детей. Я снова начинаю писать, и, когда действительность застревает у меня соринкой в глазу, мы с Виктором выпиваем бутылку красного вина. Я вырвалась из зависимости длиною во много лет, но стоит сдать кровь на анализ или пройти мимо витрины аптеки — и во мне до сих пор просыпается прежнее вожделение, пусть и совсем слабое. И пока жива я — оно не умрет.
