Зависимость - [37]

Несколько дней спустя меня будит телефонный звонок. Привет, раздается неразборчивый голос, это Арне. Синне в Лондоне, и как только она вернется — мы разведемся. Но сейчас не об этом. Мы тут сидим с Виктором, решили пропустить по рюмочке у меня дома, и нам захотелось навестить тебя. Уму непостижимо, что ты еще ни разу не видела Виктора. Можно мы сейчас зайдем? Нет, раздраженно отвечаю я, дайте поспать. Тогда завтра, при дневном свете? — настаивает он, и я соглашаюсь, лишь бы отделаться. Прежде чем снова лечь, я вытаскиваю штекер и вдруг неожиданно вспоминаю: у Яббе завтра выходной. Надеюсь, они больше не позвонят. Наутро обо всем забываю, принимаю две таблетки и спускаюсь завтракать с детьми и Яббе. Ближе к обеду Яббе уходит, и снова звонит Арне — еще более пьяный, чем ночью. Мы тут сидим в «Ден Грённе» и потягиваем пиво. У тебя будем через полчаса. Положив трубку, я поднимаюсь к себе и принимаю четыре таблетки, чтобы хоть как-то вынести это. Наряжаю детей и отправляюсь с ними на прогулку. Июль, на мне голубое летнее платье — его мы покупали с Яббе. По пути домой мимо нас проезжает такси, и за стеклом виднеется пьяное круглое лицо Арне рядом с другим человеком, чьи черты не различить. Машина доезжает до дома быстрее нас, и из нее выходят двое мужчин, держа бутылки в охапку. Привет, Тове, орет Арне, это я с Виктором. Я здороваюсь, и Виктор целует мне руку. Он кажется почти трезвым, и вся моя раздражительность улетучивается. Я отпускаю детей, и те бегут в дом. Из-за яркого солнца глаз Виктора не разглядеть, но его губы — самый красивый лук Купидона, что я когда-либо видела. Весь он излучает дикую демоническую энергию, которая меня полностью очаровывает. Я пускаю их в дом, и Арне камнем падает на кровать Карла. Я прошу Хэлле присмотреть за малышами и вместе с Виктором поднимаюсь к себе. Он долго пристально смотрит на меня, не проронив ни слова. Я сажусь в кресло, и мое сердце бешено колотится. Меня переполняют одновременно счастье и страх — страх, как в детстве, когда мама вопила «я ухожу», а мы с братом не знали, что станется с нами. Виктор опускается передо мной на колени и гладит мои щиколотки. Я люблю тебя, произносит он, люблю твои стихи. Годами искал встречи с тобой. Он обращает ко мне лицо, и я произношу: до этого момента я считала, что любовь с первого взгляда — это вздор. Я беру его голову в руки и целую красивые губы. Под его уставшими глазами лежат глубокие дымчатые тени, и две бороздки спускаются по его щеке, как следы от слез. В его лице — страдание и страсть. Не покидай меня, вдруг порывисто прошу я, больше никогда не покидай меня. Кажется странным говорить это человеку, которого видишь впервые в жизни, но мои слова не вызывают у Виктора удивления. Нет, отвечает он и притягивает меня к себе, нет, я никогда тебя не покину. Мы спускаемся к детям, с Виктором они знакомы по его прежним визитам, пока я лежала в Оринге. Смотри, Хэлле, говорит он, вот тебе десять крон. Сбегай и купи малиновых леденцов для всех троих. За обедом Хэлле с восхищением смотрит на Виктора и спрашивает: мама, а ты не можешь жениться на нем, чтобы у нас в доме снова появился папа? Виктор смеется и отвечает: я над этим подумаю.

Я безумно влюблена в тебя, произношу я, счастливая, когда мы снова лежим в постели. Останешься на ночь? Да, на всю жизнь останусь, отвечает он с ослепительной улыбкой. А как насчет твоей жены? — спрашиваю я. Правда на стороне влюбленных, отвечает он. И эта правда, добавляю я, целуя его, дает нам право причинять боль другим. Мы занимаемся любовью и разговариваем ночь напролет. Он рассказывает о своем детстве, и, хотя оно напоминает детство Эббе, всё равно кажется, что эту историю я слышу впервые. Я рассказываю ему о пяти сумасшедших годах с Карлом и моем пребывании в Оринге. Я даже не представлял, что от наркомании можно так заболеть, удивленно отвечает он. Я считал, что это примерно то же самое, что пить пиво. Каждый нуждается в чем-то, чтобы выдержать жизненные испытания. Он засыпает, и я разглядываю его лицо с изящно прорезанными ноздрями и совершенным ртом. Вспоминаю, как я однажды сказала Яббе: только подумай — уметь чувствовать что-то к другому человеку. Теперь я могу себе это представить — впервые после знакомства с Эббе. Я больше не одна, и я верю, что его обещание остаться со мной на всю жизнь — не просто пьяная болтовня. Я принимаю хлораль и тесно прижимаюсь к Виктору. Его светлые волосы пахнут как у детей, когда те возвращаются домой, наигравшись в траве под солнцем.

8

Теперь мы с Виктором почти всё время вместе. Домой он ездит, только чтобы жена постирала и погладила рубашки, и я со смехом говорю, что, возможно, через несколько лет эта доля ждет и меня. У него есть маленькая дочка четырех лет: Виктор от нее без ума и постоянно о ней рассказывает. Каждый второй день он прогуливает работу, а когда все-таки туда идет, мы созваниваемся каждый час. Он, как и Эббе, экономист и точно так же предпочитает литературу. Он может расхаживать по моей комнате в образе князя Андрея из «Войны и мира» Толстого или д’Артаньяна из «Трех мушкетеров». Он размахивает в воздухе воображаемой шпагой и воспроизводит масштабные сцены сражений, где сам исполняет все роли. Его стройная фигура мелькает тут и там, а цитаты срываются с губ, пока он, изнуренный, но смеющийся, не падает замертво на кровать. Я родился не в то время, признается он, опоздал на несколько столетий. Но если бы родился раньше, не встретил бы тебя. Он принимает меня в объятия — и мы забываем обо всем на свете. Стоит нам утолить вожделение, как оно разгорается вновь, и вся забота о детях снова ложится на Яббе. Это самое ужасное в любви, говорю я, окружающие становятся безразличны. Да, соглашается он, и в конце всегда чертовски больно. Однажды он возвращается домой счастливым и сообщает, что жена потребовала развода. Он переезжает ко мне, не взяв с собой ничего, кроме одежды и книг. Материальное абсолютно его не интересует. Примерно тогда же со мной связывается адвокат, которого Карл нанял, чтобы разобраться с нашим разводом. Он сообщает, что Карл хочет продать дом и забрать принадлежащую ему долю. Ну и продадим, говорит Виктор, найдем себе другое место.