Завернувшись в теплый плед. Лето - [14]
В страхах она никому не признавалась, все же десять лет барышне, а это возраст значительный, уже и не малышка, вроде стыдно.
Поэтому силу воли Анечка тренировала, засыпая натягивала одеяло до самой макушки и говорила скороговоркой:
— Страхота, страхота, уйди на Федота, с Федота на Якова, с Якова на всякого.
Ясно конечно, слова «страхота» не существует, и скороговорку про икоту, говорила Баб Варя, когда Аня икала. Но все ж легче, когда тебе весело, а не представлять красные глаза вампира, когда погружаешься в сон.
В тот день Аня замоталась с Баб Варей по лесу, собирали землянику. Пахучая ягода так и манила поесть ее, но нужно было собрать с собой. Солнце пекло нещадно, ни ветерка, марево жары стояло плотным занавесом и Аня так устала, что по приезду уснула ранним вечером, да так и не проснулась к ночи.
В темноте кто-то шуршал. Так отчетливо. И даже бормотал. Аня подпрыгнула и в шоке начала озираться. Шуршание повторилось. Аня залезла с головой под одеяло и одним глазом наблюдала, будто из укрытия.
Звонко хлопнула форточка, распахнулась и ветер ворвался в комнату. Раздался грохот сверкающих молний, первые капли дождя забили по стеклу.
Шуршание и бормотание повторилось.
Анечка со страху начала шептать свое коронное заклинание, но от ужаса забыла слово, и начала:
— Хренот-та, хренотот-та, страхотот-та уйди на Федот-та! — зубы выбивали дробь. — Баб Вар-ря! Я т-тут! Мне ст-траш-шно!
Анечка завопила и выскочила из комнаты.
Раздался долгий стук во входную дверь.
Аня подпрыгнула на месте и с воплем ужаса, сама не понимая что делает, залетела под свою кровать. Уже будучи там, она с удивлением поняла, что ни Клоуна, ни Вампира под ней нет, а есть немного пыли и завалявшаяся конфета, которую она искала на днях, да не нашла и подумала, что потеряла по дороге домой, пока бежала с речки.
Входная дверь дачи распахнулась, на пороге стояли насквозь вымокшие мама и папа! Баб Варя сонно таращилась на них и причитала:
— Да как так-то? Поутру же обещали приехать?
— Да, Ольга это с вечера, поехали да поехали! В итоге, машина впотьмах заглохла. Пешком шли. Посплю и пойду чинить технику долбанную. Давно говорю — пора менять эту железяку на хорошую машину! — отец Ани был в крайне дурном расположении духа.
Мама Ани, Оля, молча разулась и прошла в комнату.
Дочери на кровати не было.
— Анечка!
Из-под кровати выползла Аня.
— Мама там нет никого! — поделилась она открытием с мамой.
— Так и не должно быть, кроме Марсика, конечно. — засмеялась мама. — Ты чего залезла под кровать?
Мама обняла Аню, Аня уткнулась носом маме в плечо и сказала:
— В шкафу кто-то шуршит и говорит. Я его боюсь.
Ольга приоткрыла дверцу шкафа, оттуда с воплем выскочил Марсик и понесся на кухню к миске с едой!
— Ничего себе! Паша! Мама! Вы слышали? Марсик оказывается умеет говорить! — засмеялась мама. — Трусишка ты моя!
Мама крепко-крепко обняла Анечку и сказала:
— Нет ничего страшнее самого страха. Это сказал один философ.
Смотри, ты так испугалась шуршания в шкафу. А на самом деле, это был котенок. Так чего ты боялась на самом деле? Ты боялась своего же страха! Мы все чего-то боимся, главное не идти у страха на поводу, не поддаваться ему, а всегда искать разумное объяснение. Обычно все можно понять.
А теперь ложись, Анечка, спать. Еще утро раннее, даже петухи спят, нужно прилечь!
Анечка легла в кровать, к ней пришел мурлыкать Марсик, мама гладила ее по волосам и напевала песенку. Сквозь сон Анечка слышала, как Баб Варя гремит чашками и снова не злобно ругает отца Ани.
И вот это чудесное ощущение тепла и уюта она пронесла с собой через всю жизнь, много было потом в ее жизни и страхов и потерь, но Аня была спокойна, потому что помнила:
Нет страха страшнее самого страха…
Казакова Татьяна
(@tanya_leucos)
Дачная зарисовка
— Падает! Смотри!
— Да, загадала!
Ночное чёрное небо, сплошь усыпанное звёздами. Переливаются, сверкают, мигают. Волшебство витает в воздухе, и, запрокинув голову, глазами вновь ищу падающую звезду. Вдруг, сквозь тысячи огоньков — спутник! Маленький, яркий, не отличим от миллионов серебряных брызг. Но — «живой», движется. Через пару минут он пропадает из виду в черноте космоса.
От большого костра тянет жаром. Я на даче. С ночёвкой. Значит, печём картошку! Брат Саша следит за костром, подкидывая дрова и ветки. На веранде папа режет хлеб, сало, выкладывает пупырчатые огурцы и «французские пальчики» редиски. Мама зажигает свечки.
А я не могу оторваться от костра. Вихри пламени словно исполняют языческий танец: беснуются, кружатся, играют жёлто-оранжевыми юбками огня. Самые смелые вырываются и взлетают, извиваются и исчезают.
— Тётя Валя-я-я! Дядя Коля-я-я! На чай приходите! — слышен мамин голос.
— Спасибо, Люда! Будем! — в ответ кричат соседи.
Я протягиваю ладони и чувствую обжигающее тепло. Мелкие искорки выстреливают в воздух, словно красные мушки. Некоторым удаётся воспарить и улизнуть в небо.
— Танюша, нарвёшь листочков для чая?
— Да, мам!
Я спешу в темноту. Влажный ночной воздух обволакивает босые ноги. Пробираюсь к деревцу вишни. Плотных глянцевых листиков надо штук двадцать, шершавых яблоневых хватит и пяти. Самые ароматные у чёрной смородины. Рву около десятка. Боюсь рассыпать и бросаю их в подол юбки, держа его рукой. Ногам уже зябко от влажных грядок. Мяты надо всего несколько веточек, очень запашистая, особенно в ночи. Теперь к малине. Её листья придадут чаю лёгкий флёр. Стучит калитка.
Мы сталкиваемся с выбором каждый день: у перекрёстка, в магазине, даже во сне. Просчитать бы последствия, узнать заранее, как карта ляжет… Но – увы! – сделать это чаще всего невозможно. А что если?.. Переживать, радоваться, замечать оттенки – вот чему учат сюжеты, вошедшие в этот сборник.
Сборник включает рассказы писателей, которые прошли интенсивный курс «С чего начать» от WriteCreate. Лучшие работы представлены в этом номере.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.