Засунь себе в задницу! - [20]
— Офицер! Эта девушка! Она попрошайничает!
— Если увижу еще раз, что ты попрошайничаешь на Шестой авеню, загремишь за решетку.
— Ладно, перебазируюсь на Шеридан-сквер.
Перебазируюсь на Шеридан-сквер и аскаю перед «Джек Дилейниз».
— Простите, сэр, у вас не найдется пятнадцати центов?
— У меня найдется намного больше.
— Круто! Тогда можете угостить меня ужином.
Быстро веду его в «Джек Дилейниз», пока не успел возразить.
— Простите, попрошаек не обслуживаем.
— Тебе же хуже, жирный козел, я люблю пожрать.
Ладно, поужинаем в таверне «Голубая мельница». До нее добрых три квартала, но главное — заговаривать ему зубы и идти быстро, и он доберется туда в целости и сохранности.
— Ты лесбиянка?
— Ага.
— Расскажи, чем занимаются лесбиянки?
— Ну, сначала мы…
— Да?
— Потом мы…
— Да-а-а-а?
— А потом…
У него стекленеет взгляд:
— ДА-А-А-А-А-А-А?! Вот бы увидеть!
— За двадцать пять баксов каждой я бы, наверное, могла организовать.
Перебазируюсь на угол Шестой авеню и Восьмой улицы.
— Эй, Гвен…
Номер на троих в гостинице «Эрл». Эта дешевка только смотрит и дрочит. Экономит один четвертной.
Три дня выходных, потом снова за работу.
— Простите, сэр, у вас не найдется пятнадцати центов?
— No entiendo.[5]
— Tiene Usted quince centavos?
У меня не отмажешься.
— Кажется, есть. На.
Подходит старая бомжиха:
— Извините, мисс, не выручите? Не хватает семи центов на бухло.
— Брешешь, не нужно тебе никакое бухло. Ты собираешь деньги на паевые фонды. Прости, мальчик, у тебя не найдется пятнадцати центов?
— Извините, тетя, у меня только пять.
— Простите, сэр, у вас не найдется пятнадцати центов?
— Скажи, где есть девушки, и я дам тебе доллар.
— Ладно, давайте доллар.
— На.
— Девушек полно по всей улице. Пока!
Прохожу мимо уличного оратора. Прислушиваюсь: социалист. Слушаю, потом ухожу, внося свой вклад в дело социализма — оставаясь в стороне от рынка труда. Но сначала делаю парочку приобретений в «5 и 10», раз уж это совсем рядом. Вхожу, размышляя о том, что я как женщина могу сделать для страны? Разве что воровать в магазинах.
Аскаю по пути домой, затем аскаю на Бликер-стрит.
— Простите, сэр, у вас не найдется пятнадцати центов?
— Мелочью?
— Если вы предпочитаете банкноты, меня устроит.
— За банкноты я захочу кой-чего еще.
— Тогда просто дайте пятнадцать центов.
— Нет, погоди — может, мы договоримся.
— Дайте пятнадцать центов, или я ухожу.
— Ладно, вот тебе пятьдесят центов. А теперь подожди минутку. Не уходи.
— Послушайте, время — деньги. Пока я тут стою и говорю с вами, я теряю четыре пятьдесят в час.
— Тогда удели мне пятнадцать минут за доллар тринадцать.
— Ладно, ставлю на счетчик. О чем хотите поговорить?
— Где мне достать девчонку?
— Познакомлю за десять баксов.
— Всего-навсего? За десять баксов?!
— Это только плата за знакомство. Потом договаривайтесь с ней самой. Ну давайте, девчонка — огонь… Эй, Мэри Лу… Простите, сэр, у вас не найдется пятнадцати центов?
— Зачем?
— На метро.
— А чего у копа не попросишь?
— Я просила. Он сказал, чтоб я обратилась к вам.
— На.
Кажется, эта девушка с бесплатными приглашениями на лекцию раздает их только мужчинам. Пойду за ней и понаблюдаю. Да, так и есть.
— Скажите, мисс, а почему вы раздаете их только мужчинам?
— Разве? А я и не заметила. Наверное, инстинктивно. У меня не так уж много, а лекция довольно интеллектуальная, понимаете, так что я выбираю тех, кто… ну… понимаете, интеллектуально выглядит.
Признаться, я под впечатлением — она прекрасно запрограммирована.
— Простите, сэр, у вас не найдется пятнадцати центов?
— В таком возрасте, и уже бродяга! Убирайся отсюда, а то позову копа.
Лучше не приближаться к этим брюзгливым старикашкам.
— Вэл, подгони-ка мне клиента, а? Уже два часа хожу по барам — и ни одного клиента на горизонте.
— Ты чего? Бары кишат парнями.
— Да, но никто не заговаривает со мной — все больно скромные.
— Так заговори с ними сама.
— Чтобы меня вышвырнули? Издеваешься?
— Тогда тусуйся не в барах, а у входа. Приходи к четырем, когда закрываются. Парни вываливаются наружу, бухие и похотливые, а ты тут как тут — мисс Последний Шанс.
— А-а-а-а, как меня тошнит от проституции! Деньги я ненавижу. Почему нельзя обойтись без них? Эй, может, я буду аскать с тобой?
— Может, сама будешь аскать?
— Ой, я одна не смогу.
— И как мы будем работать вдвоем?
— Ну, подходим такие вместе к парню, и ты просишь у него тридцать центов.
— Не-а, они же понимают, что мы обе не могли одновременно потерять деньги на проезд. К тому же, я и так обычно беру не меньше тридцати, а ты будешь только тормозить и мешать. Вот что я тебе скажу: я буду аскать здесь, а ты аскай на той стороне.
— Но что мне делать?
— Просить пятнадцать центов.
— А если не дадут?
— Попросишь у других. Смотри, вон парень идет — попроси у него.
— Ой, он мне не даст.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю, и все тут. Лучше раскручу того парня в костюме.
— Без разницы. Хотя давай, раскрути его.
— Э-э-э, у вас не найдется пят… Прошел мимо — даже не обратил внимания.
— Иди за ним! Достань его! Достань!
— Ой, ничего не выйдет. Давай попробую вот этого.
Она подходит к парню с женщиной:
— У вас не найдется пятнадцати центов?
— Простите.
— Тони, сколько здесь развелось всякой швали!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта история — серия эпизодов из будничной жизни одного непростого шофёра такси. Он соглашается на любой заказ, берёт совершенно символическую плату и не чурается никого из тех, кто садится к нему в машину. Взамен он только слушает их истории, которые, независимо от содержания и собеседника, ему всегда интересны. Зато выбор финала поездки всегда остаётся за самим шофёром. И не удивительно, ведь он не просто безымянный водитель. Он — сын Эреба.
Рассказы повествуют о жизни рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции. Герои болгарского писателя восстают против всяческой лжи и несправедливости, ратуют за нравственную чистоту и прочность устоев социалистического общества.
Школьники отправляются на летнюю отработку, так это называлось в конце 70-х, начале 80-х, о ужас, уже прошлого века. Но вместо картошки, прополки и прочих сельских радостей попадают на розовые плантации, сбор цветков, которые станут розовым маслом. В этом антураже и происходит, такое, для каждого поколения неизбежное — первый поцелуй, танцы, влюбленности. Такое, казалось бы, одинаковое для всех, но все же всякий раз и для каждого в чем-то уникальное.
Толпы зрителей собираются на трибунах. Начинается коррида. Но только вместо быка — плюющийся ядом мальчик, а вместо тореадора — инфантеро… 25 июня 1783 года маркиз де Сад написал жене: «Из-за вас я поверил в призраков, и теперь желают они воплотиться». «Я не хочу вынимать меча, ушедшего по самую рукоятку в детский затылок; рука так сильно сжала клинок, как будто слилась с ним и пальцы теперь стальные, а клинок трепещет, словно превратившись в плоть, проникшую в плоть чужую; огни погасли, повсюду лишь серый дым; сидя на лошади, я бью по косой, я наверху, ребенок внизу, я довожу его до изнеможения, хлещу в разные стороны, и в тот момент, когда ему удается уклониться, валю его наземь». Я писал эту книгу, вспоминая о потрясениях, которые испытал, читая подростком Пьера Гийота — «Эдем, Эдем, Эдем» и «Могилу для 500 000 солдат», а также «Кобру» Северо Сардуя… После этой книги я исчезну, раскрыв все карты (Эрве Гибер).
У безумного монаха Медарда, главного героя «Эликсиров сатаны» — романа, сделавшего Э.Т.А. Гофмана (1776—1822) европейской знаменитостью, есть озорная сестра — «Сестра Моника». На страницах анонимно изданной в 1815 году книги мелькают гнусные монахи, разбойники, рыцари, строгие учительницы, злокозненные трансвеститы, придворные дамы и дерзкие офицеры, бледные девственницы и порочные злодейки. Герои размышляют о принципах естественного права, вечном мире, предназначении женщин, физиологии мученичества, масонских тайнах… В этом причудливом гимне плотской любви готические ужасы под сладострастные стоны сливаются с изысканной эротикой, а просветительская сатира — под свист плетей — с возвышенными романтическими идеалами. «Задираются юбки, взлетают плетки, наказывают, кричат, стонут, мучают.
«Мать и сын» — исповедальный и парадоксальный роман знаменитого голландского писателя Герарда Реве (1923–2006), известного российским читателям по книгам «Милые мальчики» и «По дороге к концу». Мать — это святая Дева Мария, а сын — сам Реве. Писатель рассказывает о своем зародившемся в юности интересе к католической церкви и, в конечном итоге, о принятии крещения. По словам Реве, такой исход был неизбежен, хотя и шел вразрез с коммунистическим воспитанием и его открытой гомосексуальностью. Единственным препятствием, которое Реве пришлось преодолеть для того, чтобы быть принятым в лоно церкви, являлось его отвращение к католикам.
Без малого 20 лет Диана Кочубей де Богарнэ (1918–1989), дочь князя Евгения Кочубея, была спутницей Жоржа Батая. Она опубликовала лишь одну книгу «Ангелы с плетками» (1955). В этом «порочном» романе, который вышел в знаменитом издательстве Olympia Press и был запрещен цензурой, слышны отголоски текстов Батая. Июнь 1866 года. Юная Виктория приветствует Кеннета и Анджелу — родственников, которые возвращаются в Англию после долгого пребывания в Индии. Никто в усадьбе не подозревает, что новые друзья, которых девочка боготворит, решили открыть ей тайны любовных наслаждений.