Записки тюремного инспектора - [342]

Но бывало еще хуже. Когда в Бечкереке был очередной сокольский слет, наши институтки шли на вокзал строем за сербскими соколами, но в Бечкереке они были размещены вместе в здании школы. Перед выступлением сокола и наши соколицы-институтки переодевались в одном помещении. Я не был в этом помещении, но мне рассказывали, что голые сокола в одних трусиках подходили группами к нашим институткам и разговаривали с ними.

Кто же были эти сокола? Это наша бечейская молодежь - шегерты (приказчики), парикмахеры, колбасники, мясники и т.д. И тут же ходила в толпе начальница института, не находя способов изолировать своих воспитанниц. Ужасно воняло потом от этих голых соколов, говорил мне потом И. Г. Румянцев (эконом нашего института), ездивший с институтом на этот слет.

Культ голого тела - это болезнь современности после войны. Все лето молодежь проводит на пляжах или увлекается футболом и сокольской гимнастикой. Очень модным считается загореть на солнце до степени чернокожего. Возвращаются к осени с дачных мест и курортов совсем бронзовыми и щеголяют друг перед другом этой натуральной красотой.

Лето теперь проводится спортивно. Это не развлечение, как было раньше, а скорее профессиональное занятие. Впрочем, не только летом молодежь занята гимнастикой, занятия идут и зимой в закрытых помещениях, во всех школах. Невольно напрашивается вопрос, когда же эта молодежь занимается. Ведь это не десятки и сотни, а буквально все.

Я имею среди этой учащейся молодежи учеников и учениц. И что же? На лето они прекращают брать уроки музыки, потому что целый день проводят или на пляже, или играют в футбол. Я сам купаюсь два раза в день и отлично вижу, что делается и в купальне и на пляже. Но когда же эта молодежь читает книги, задавал я себе этот вопрос. А может быть, кто-нибудь из них рисует или изучает иностранные языки? И вот на этот вопрос молодежь отмалчивается.

Я заметил еще в Загребе, где я стоял благодаря положению брата очень близко к студенческой молодежи, что она кроме газет буквально ничего не читает. Мне приходилось говорить по этому поводу с родителями этой учащейся молодежи. Они сознают, что их детям следовало бы чтением книг развивать свой ум и вообще заниматься дома чем-нибудь более целесообразным, чем футбол и сокольская гимнастика, но мешает школа, которая занимается более физическим развитием, чем умственным.

К сожалению, и наша русская молодежь идет по стопам сербов. Зимой им некогда читать, и мешает спорт. Бронзовые, с развитыми до крайности мускулами, эта молодежь мало расположена к умственному труду и потому, конечно, в жизни она стушуется, как мало пригодный к серьезному делу элемент.

Как преподавателю, имеющему много частных уроков, мне приходилось наблюдать эту учащуюся молодежь. Она ничего не знает и ничем не интересуется. Я спросил однажды отца одного из моих учеников, который просил меня перенести уроки на утро, чтобы его сын был свободен целый день, что делает его сын Алекс целый день. Футбол, сокольские упражнения и купание отнимает у него все время. Вот его нормальный образ жизни летом. Раньше он хорошо говорил по-немецки, а теперь забыл все. Зимой идет с двумя репетиторами.

Вот почему нужно глубоко сожалеть, что Державная сербская комиссия по делам русских беженцев так энергично ликвидирует вывезенные из России средние русские учебные заведения. Из шести таких заведений сейчас осталось только два - Донской женский институт и кадетский корпус в Белой Церкви, то есть вместо 1300-1400 мест русское беженство располагает теперь всего около 400 вакансиями в русской средней школе. На эти вакансии попадают, конечно, избранные и те, кто может платить громадные деньги за правоучение своих детей (до 500 динар в месяц).

Жена профессора Н. В. Краинского платит в кадетский корпус за своего сына 500 динар в месяц. Инженер С. В. Максимов платит за свою падчерицу Г. Шлегель в Донской институт 500 динар в месяц. М. М. Кошевая платит за дочь 600 динар (Донской институт). Остальные вынуждены отдавать своих детей в сербские гимназии, где они совершенно утрачивают русскую культуру и денационализируются.

Мы не принимаем во внимание мужскую и женскую гимназии, открытые Державной комиссией в Белграде и состоящие ныне при Доме русской культуры. Это уже не вполне русские учебные заведения. Они созданы уже здесь, в беженстве, людьми, преследовавшими свои политические цели. Всем известна история Плетневской гимназии в Белграде, в стенах которой считалось недопустимым иметь портрет русского императора и в общежитии которой считалось позором молиться Богу. И вот религиозно настроенные гимназисты молились, ложась спать, под одеялом, чтобы не подвергаться насмешкам своих товарищей.

Много писалось своевременно об этой гимназии в издававшейся в Белграде эмигрантской газете «Новое время». Это была гимназия, в которой не велось преподавания Закона Божия. Правда, в конце концов г. Плетнев был удален и кое-что было вытравлено из этой гимназии, но все-таки ее и теперь с усмешкой называют Плетневской гимназией. Традиций русской школы там нет. Нет и традиций русской жизни. Вся она пропитана нынешними тенденциями господствующего теперь в Европе демократизма и отчасти нашей керенщиной. Программа в ней принята сербская - не русская, и методы в ней не те, что были в русской школе.