Записки тюремного инспектора - [340]

Возрождение. 19 августа 1933. № 3000

* * *

«Никола М. Богданович, видный общественный деятель г. Белграда, друг русских. Богданович на “Х встрече” выступил с речью, в которой выступил выразителем и истолкователем патриотических чувств лучшей части сербского общества.

Как четник и бывший доброволец, в ярких образах г. Богданович говорил о страданиях России, о Голгофе русского народа. Ссылаясь на страдания и воскресение Сербии, талантливый оратор высказал непоколебимую уверенность в воскресении России. С негодованием он осудил недостойные выпады против русских некоторых своих соотечественников. “Они забыли прошлое, - сказал он, - а я хорошо его помню. Тогда, имея в руках русскую винтовку, а в патронташе русские патроны и в русской шинели, я защищал свою Родину, а теперь вижу вас, русских, в таком положении и содрогаюсь при воспоминании о прошлом. Не обращайте на них внимания, потому что все эти люди не нюхали пороху и не знают, что Россия за нас вступила в войну и за нас пострадала, и вы очутились в изгнании”.

Оратор говорил о гибели миллионов сынов русского народа при молчании Европы и выразил твердую уверенность в грядущем воскресении России на страх всех ее врагов, как на страх врагов Божиих воскрес Иисус Христос. Богданович закончил свою замечательную речь пламенными возгласами по адресу Императора Николая II и будущей царской России».

Царский вестник. 3 сентября 1933. № 360

* * *

9 августа Новый Бечей был в страшном возбуждении. На улицах увидели целую комиссию с начальницей Донского института Н. В. Духониной во главе, которая осматривала помещения для размещения Донского института. Еще в прошлом году, когда остатки Харьковского института переводились в Донской институт, много было разговоров о том, что военное ведомство несомненно потребует очищения помещений, которые заняты в Белой Церкви Донским институтом и кадетским корпусом. Это, между прочим, ставилось в основание, когда местные жители ходатайствовали в прошлом году об оставлении в Н. Бечее института.

Как известно, Державная комиссия настояла на своем, причем начальник русских учебных заведений профессор Кульбакин даже сказал новобечейской депутации, что если министр прикажет оставить институт в Н. Бечее, то он сейчас же подаст прошение об отставке и покинет Сербию. Так остро стоял этот вопрос в Державной комиссии в прошлом году. Теперь положение изменилось. Военное ведомство поставило вопрос ребром, и Донскому институту, как равно и кадетскому корпусу, приходится уезжать из Белой Церкви.

Донской кадетский корпус в Гарадже (возле Сараево) к сентябрю этого года закрывается, или, как говорят, сливается с Крымским кадетским корпусом в Белой Церкви, поэтому директору корпуса генералу Адамовичу предложено ликвидировать дела в Белой Церкви и ехать в Гараджу, где в его распоряжении остается все имущество Донского кадетского корпуса. Донскому институту нет другого выхода, как ехать в Н. Бечей. И вот Державная комиссия хлопочет перед новобечейской общественностью о принятии Донского института и отводе ему тех помещений, которые были заняты Харьковским институтом.

Но ситуация теперь несколько изменилась. В прошлом году местное население, заинтересованное в пребывании такого большого учреждения, как среднее учебное заведение, в Н. Бечее, дружно стояло за оставление здесь Харьковского института. В этом году образовалась партия, которая не хочет, чтобы в Н. Бечее был институт. Учителя гражданской и основной школы заняли под квартиры бывшее здание общежития Харьковского института и не хотят отдавать эти помещения. Идет напряженная борьба. Мы лихорадочно следим за этой борьбой.

Пребывание в Н. Бечее русского учебного заведения имеет для нас громадное значение. Материально мы, конечно, ничего не выгадываем. Напротив, жизнь станет немного дороже, но мы приобретаем духовные ценности. Никто из нас, конечно, не попадет на службу в институт, но жизнь наша в этом захолустном городке станет иной. Говорят, что m-mе Духонина ни за что не хочет ехать в Н. Бечей. Здесь, говорит она, помещения для института разбросаны по всему городу, и потому надзор за воспитанницами страшно осложнен, а та свобода режима, которая была в Харьковском институте, ей не нравится.

Вопрос этот очень волнует нас. Помимо того, что мы опять, может быть, попадем в культурную среду среди русских, нам хочется, чтобы институт был здесь ввиду новой политической ситуации. Признание Югославией большевиков, конечно, будет иметь свои последствия и, несомненно, отразится на отношениях местного населения к русским беженцам. Нас здесь слишком мало, чтобы с нами считались. Институт, если он будет в Н. Бечее, заставит местное население именно посчитаться с русскими уже по одному тому, что он будет находиться в ведении правительства.

Уже на этих днях один из местных адвокатов (серб) сказал нашему бывшему преподавателю Я. П. Кобцу: «Зачем Вы тут сидите и не едете в Россию? Там уже установился отличный порядок, и жизнь идет вполне нормально. Никакого террора там нет. Нет и того голода, о котором пишут некоторые газеты. Вам надо помочь своим же русским, а вы тут живете беззаботно и развлекаетесь».