Записки о «Третьем рейхе» - [46]

В этом же клубе редакция геринговской газеты «Националь цайтунг» (берлинское издание) регулярно проводила свои «четверги», на которые приглашала лишь небольшую группу журналистов, главным образом представителей крупнейших агентств. С установлением «дружественных» советско-германских отношений меня приглашали на эти «четверги», которые обычно сводились к более обильным, чем в других ресторанах, обедам. Обеды оплачивала редакция, журналисты же лишь отрывали талоны от своих хлебных и мясных карточек. После обеда редакция угощала каким-либо выступлением «у камина»— то беседой с министрами, представителями штабов СА, СС, то рефератом какого-либо нацистского идеолога.

Таким образом, и здесь представителей влиятельнейших газет и агентств нацисты не оставляли в покое.

Вспоминаю встречу в этом клубе с Геббельсом. Не помню, чем было вызвано его появление в клубе. Одет Геббельс был в черный костюм с красной нашивкой на правом рукаве, на которой выделялась паукообразная черная свастика на белом фоне. Один из министерских референтов представлял Геббельсу некоторых журналистов. Увидев меня, референт что-то шепнул Геббельсу, и он остановился.

— Это советский журналист, директор отделения ТАСС, — сказал Геббельсу его референт, представляя ему меня. Геббельс посмотрел на меня, подал руку, но не сказал ни слова.

Передо мной стоял представитель влиятельнейшего «триумвирата»[25], человек, с именем которого была связана чудовищная пропаганда лжи, исходившая из «Третьей империи».

В памяти сохранилось продолговатое лицо с провалившимися щеками. Тонкие длинные губы создавали впечатление, как будто во всю ширину исхудавшего лица тянулся огромный шрам. При разговоре челюсть его как бы механически падала вниз, рот становился похожим на волчью пасть, а лицо делалось карикатурно длинным. Выпуклый квадратный лоб, перерезанный длинными и глубокими горизонтальными морщинами, свисавший над «гусиной шеей» продолговатый затылок — все это, казалось, давило на щупленькую фигуру Геббельса. Волосы на голове его были прилизаны ото лба, а затем ершились. Глаза Геббельса были похожи на маленькие, глубоко посаженные черные точки, которые светились каким-то дьявольским светом, как у маленьких зверьков или у змей. В них, очевидно, отражалась вся внутренняя духовная суть Геббельса: иезуитская хитрость, цинизм, садизм — все то, о чем говорилось в журналистских кругах, когда речь заходила о личности министра пропаганды, гауляйтера Берлина, правой руки Гитлера Иосифа Геббельса.

Геббельс в детстве, как рассказывали, отталкивал от себя своей неприятной внешностью и заносчивым характером своих школьных товарищей. По-видимому, уже в эти годы, будучи отчужденным, он накапливал злость к окружающему миру. В его юношеском романе «Михаэль» в автобиографическом герое нашла свое отражение болезненная страсть к мести.

Свое физическое убожество Геббельс стремился компенсировать превосходством над другими в области образования. Он учился в университетах в Бонне, Фрейбурге, Вюрцбурге, Мюнхене, Гейдельберге, Кёльне, Франкфурте и Берлине. Изучал историю, искусство, историю литературы, философию. Но ученый и литературный мир не принял Геббельса. Его романы и «монографии» об искусстве были вскоре забыты, и даже сами нацисты не вспоминали о них. Но Геббельса охотно взяли к себе на службу немецкая монополистическая буржуазия и ее политический отряд — национал-социалистская партия. Ораторские данные, необычная склонность к изощренной демагогии способствовали тому, что он смог быстро выделиться среди других членов НСДАП.

Для Гитлера он был незаменимым рупором и проводником фашистских идей, организатором «тотальной пропаганды» национал-социализма, которая распространялась не только на общественную сферу деятельности, но и на личную жизнь немцев. Это он в качестве руководителя «рейхскультуркамеры» провозгласил «новую эру» в германском искусстве, поставив его на службу шовинизму, расизму и полицейщине.

Геббельс своей пропагандой оказывал гибельное влияние на общественную жизнь страны. Он отбросил общечеловеческие понятия о морали, этике, элементарной порядочности. Еще в 1933 году Геббельс сформулировал для себя «кредо»: «Все то, что служит национал-социализму, — хорошо, все, что вредит ему, — плохо и должно быть устранено».

Можно сказать, что им была создана целая система обмана народных масс. «Немецкий народ, — по мнению Геббельса, высказанному им еще в ранний период его нацистской деятельности, — должен быть воспитан в абсолютном, тупом восприятии веры». Народ для Геббельса — это серая толпа, на которую следует действовать грубо и без снисхождения. «Мы должны, — говорил он, — апеллировать к самым примитивным инстинктам масс». Поэтому пропаганда лжи в «Третьем рейхе» являлась составной частью государственной политики. И главным режиссером такой пропаганды был Геббельс.

Что еще было особенно характерным для Геббельса — так это дикий расизм, и особенно антируссизм.

После заключения советско-германского договора в Москве Геббельс оставался верным себе — он даже внешне не подавал признаков расположения к Советскому Союзу. Ненависть к советскому народу в Геббельсе приняла поистине патологический характер. Он ни разу не опубликовал статьи в пользу советско-германских отношений. Больше того, Геббельс старался в этот период делать все, для того чтобы антисоветская пропаганда в Германии не замирала. Он использовал для этого скрытые от постороннего зрителя формы. «Мундпропаганда» — устная пропаганда против Советского Союза — осуществлялась Геббельсом изо дня в день на германских заводах и фабриках, в деревнях и во всех городах. Геббельс боялся, чтобы не произошло «духовного» сближения между народами Германии и СССР. Когда немецкие кинопрокатные организации купили в Советском Союзе фильм «Петр I», Геббельс принял все меры к тому, чтобы не допустить его для общественного просмотра.