Записки о цвете - [4]
47. Среду, которая из-за чередования черно-белого узора (шахматная доска) кажется неизменной, мы не назвали бы белой, даже если из-за этого теряется красочность других цветов.
48. Можно не хотеть называть белый блеск «белым» и называть так только то, что видят как цвет поверхности.
49. Два участка окружающей меня среды, которые я в одном смысле вижу как одинаковые цветом, в другом смысле могут казаться мне один - белым, другой - серым. В одном контексте этот цвет для меня белый при плохом освещении, в другом - серый при хорошем освещении. Эти предложения - о понятиях ‘белый’ и ‘серый’.
50. Ведро, стоящее передо мной, покрыто лаком, отблескивая белым. Было бы абсурдно называть его «серым» или сказать: «На самом деле я вижу блестящий серый». Но на нём - белый блик, который гораздо ярче, чем остальная его поверхность, и одной стороной оно наклонено к свету, другой - нет, без того, чтобы казаться иначе окрашенным. (Казаться, не только быть.)
51. Не одно и то же сказать: впечатление белого или серого возникает при таких-то и таких-то условиях (каузальных), и: это - впечатление в определенном контексте цветов и форм.
52. Белый как цвет материи (в том смысле, в котором говорят, что снег - бел) - светлее любого другого цвета материи; черный - темнее. Цвет здесь - это затемнение, и если всё подобное изъять из материи, останется белый, и поэтому мы можем назвать её «бесцветной».
53. Хотя феноменологии не существует, феноменологические проблемы всё-таки есть.
54. Легко видеть, что не все цветовые понятия логически однородны; например, различие между понятиями ‘цвет золота’ или ‘цвет серебра и ‘желтый’ или ‘серый’.
55. Цвет ‘сияет’ только в своем окружении (как глаза улыбаются только с лицом). ‘Черноватый’ цвет - серый, например, - не ‘сияет’.
56. Затруднения, которые мы испытываем, размышляя о сущности цветов (которые Гёте хотел преодолеть в своём учении о цвете), заключены уже в неопределенности нашего понятия совпадения цветов.
57. [«Я чувствую X». «Я наблюдаю X». В первом и во втором предложении X не обозначает одно и то же понятие, даже если оно обозначает одно и то же словесное выражение, например «боль». Если спросить: «Какую боль?», то в первом случае я могу ответить: «Вот эту» и, например, уколоть спрашивающего иголкой, во втором случае на этот же вопрос я должен ответить иначе, например: «Боль в свой ноге». Во втором предложении X может также обозначать «мою боль», в первом - нет.]
58. Вообрази, что некто указывает на участок в радужке глаза Рембрандта и говорит: «Стены моей комнаты должны быть окрашены в этот цвет».
59. Я рисую вид из своего окна; отдельный участок, определённый своим положением в архитектуре дома, я нарисовал охрой. Я говорю, что этот участок я вижу в этом цвете. Это не означает, что я вижу здесь цвет охры, ибо этот краситель, в таком окружении, может выглядеть более светлым, более темным, более красноватым и т.д., чем охра. «Я вижу этот участок таким, каким здесь я нарисовал его охрой, а именно, как насыщенный красновато-желтый». Но что если меня попросят указать точный оттенок цвета, который я там вижу? - Как следует его описать и как определить? Меня могут попросить приготовить цветовой образец (прямоугольный кусок бумаги этого цвета). Я не скажу, что такое сравнение лишено всякого интереса, но оно показывает нам, что с самого начала неясно, как должны сравниваться оттенки цвета и что означает «совпадение цветов».
60. Вообразите себе картину, разрезанную на маленькие почти одноцветные лоскутки, которые затем используются как составные кусочки мозаики. Даже если такой кусочек не одноцветный, он не должен предвещать пространственную форму, но просто выглядит как плоское цветное пятно. Лишь в связности с другими он становится кусочком синего неба, тенью, отблеском, прозрачным или непрозрачным, и т.д. Показывают ли нам отдельные лоскутки подлинные цвета частей изображения?
61. Склонны считать, что анализ наших цветовых понятий в конечном счете приводит нас к цветам участков наших зрительных образов, которые теперь не зависят от какой-либо пространственной или физической трактовки; ибо здесь нет ни освещённости, ни тени, ни отблеска и т.д. и т.п.
62. То, что я могу сказать, что этот участок моего зрительного поля серо-зеленый, не означает, что я знаю, что следует назвать точной копией данного цветового оттенка.
63. Я вижу на фотографии (не цветной) темноволосого мужчину и мальчика с зачёсанными назад белокурыми волосами, стоящих у своего рода токарного станка, который состоит частично из окрашенных в чёрное литых деталей, а частично из отполированных валов, шестерней и пр., и рядом решетку из блестящей оцинкованной проволоки. Обработанную стальную поверхность я вижу стального цвета, волосы подростка - белокурыми, решетку - цинкового цвета, несмотря на то что все изображено посредством более светлых и более темных тонов фотографической бумаги.
64. Но действительно ли волосы на фотографии я вижу белокурыми? И что говорит за это? Какая реакция наблюдателя должна показать, что он видит их белокурыми, а не просто по оттенкам на фотографии делает вывод, что они - белокурые? - Если бы меня попросили, чтобы я описал эту фотографию, то я бы делал это прямо в этих словах. Если бы этот способ описания не действовал, то лишь тогда я был бы вынужден искать другой.
Zettel – коллекция заметок Людвига Витгенштейна (1889–1951), написанных с 1929 по 1948 год и отобранных им лично в качестве наиболее значимых для его философии. Возможно, коллекция предназначалась для дальнейшей публикации или использования в других работах. Заметки касаются всех основных тем, занимавших Витгенштейна все эти годы и до самой смерти. Формулировки ключевых вопросов и варианты ответов – что такое язык, предложение, значение слова, языковые игры, повседневность, машина, боль, цвет, обучение употреблению слов и многое другое – даны в этом собрании заметок ясно настолько, насколько это вообще возможно для Витгенштейна, многогранно и не без литературного изящества.
Motto: и все что люди знают, а не просто восприняли слухом как шум, может быть высказано в трех словах. (Кюрнбергер).
Людвиг Йозеф Иоганн фон Витгенштейн (1889—1951) — гениальный британский философ австрийского происхождения, ученик и друг Бертрана Рассела, осуществивший целых две революции в западной философии ХХ века — на основе его работ были созданы, во-первых, теория логического позитивизма, а во-вторых — теория британской лингвистической философии, более известная как «философия обыденного языка».
В данном издании публикуются лекции и заметки Людвига Витгенштейна, явившиеся предварительными материалами для его «Философских исследований», одного из главных философских произведений XX века. «Голубая книга» представляет собой конспект лекций, прочитанных Витгенштейном студентам в Кембридже в 1933-34 гг. «Коричневая книга» была также надиктована философом его кембриджским ученикам. Именно здесь Витгенштейн пытается в популярной форме рассказать о ключевых для его поздней философии темах, а также дает подробный перечень и анализ языковых игр (в дальнейшем он не будет останавливаться на их детализации столь подробно).«Голубая и коричневая книги», классические тексты позднего Витгенштейна, дают нам возможность окунуться в необычный философский «поток сознания» и из первых рук узнать о размышлениях человека, который коренным образом изменил ход современной философии.
Убедительный и настойчивый призыв Далай-ламы к ровесникам XXI века — молодым людям: отринуть национальные, религиозные и социальные различия между людьми и сделать сострадание движущей энергией жизни.
Первая в России книга о патафизике – аномальной научной дисциплине и феномене, находящемся у истоков ключевых явлений искусства и культуры XX века, таких как абсурдизм, дада, футуризм, сюрреализм, ситуационизм и др. Само слово было изобретено школьниками из Ренна и чаще всего ассоциируется с одим из них – поэтом и драматургом Альфредом Жарри (1873–1907). В книге английского писателя, исследователя и композитора рассматриваются основные принципы, символика и предмет патафизики, а также даётся широкий взгляд на развитие патафизических идей в трудах и в жизни А.
Михаил Наумович Эпштейн (р. 1950) – один из самых известных философов и теоретиков культуры постсоветского времени, автор множества публикаций в области филологии и лингвистики, заслуженный профессор Университета Эмори (Атланта, США). Еще в годы перестройки он сформулировал целый ряд новых философских принципов, поставил вопрос о возможности целенаправленного обогащения языковых систем и занялся разработкой проективного словаря гуманитарных наук. Всю свою карьеру Эпштейн методично нарушал границы и выходил за рамки существующих академических дисциплин и моделей мышления.
Люди странные? О да!А кто не согласен, пусть попробует объяснить что мы из себя представляем инопланетянам.
Антология современной анархистской теории, в которую вошли тексты, отражающие её ключевые позиции с точки зрения американского постлевого анархиста Боба Блэка. Состоит из 11 разделов, а также общего введения и заключения. Составлена специально для издательства «Гилея». Среди авторов: Джордж Вудкок, Джон Зерзан, Мюррей Букчин, Фреди Перлман, Пьер Кластр, Персиваль и Пол Гудманы, Мишель Онфре, сам Боб Блэк, коллективы CrimethInc., Fifth Estate, Green Anarchy и мн. др. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Эрик Вейнер сочетает свое увлечение философией с любовью к кругосветным путешествиям, отправляясь в паломничество, которое поведает об удивительных уроках жизни от великих мыслителей со всего мира — от Руссо до Ницше, от Конфуция до Симоны Вейль. Путешествуя на поезде (способ перемещения, идеально подходящий для раздумий), он преодолевает тысячи километров, делая остановки в Афинах, Дели, Вайоминге, Кони-Айленде, Франкфурте, чтобы открыть для себя изначальное предназначение философии: научить нас вести более мудрую, более осмысленную жизнь.