Записки о цвете - [3]
21. Рунге: «Когда хотят помыслить синеватооранжевый, красновато-зеленый или желтовато-фиолетовый, то возникает ощущение, как в случае с юго-западным северным ветром... Белый, также как и черный, оба являются непрозрачными или вещественными... Нельзя помыслить воду, если она чистая, белой; в столь же малой степени как прозрачным молоко».
22. Мы хотим обрести не теорию цвета (ни физиологическую, ни психологическую), но логику цветовых понятий. И этим достигается то, что часто неоправданно ожидают от теории.
23. «Нельзя помыслить воду белой и т.д.» Это означает, что нельзя описать (например, нарисовать), каким образом нечто белое выглядит прозрачным, и это означает: не известно, какого описания, изображения, эти слова требуют от нас.
24. Без дальнейшего неясно, о каком прозрачном стекле следовало бы сказать, что оно имеет тот же самый цвет, что и непрозрачный цветовой образец. Когда я говорю: «Я ищу стекло такого цвета» (указывая при этом на окрашенную бумагу), это будет означать примерно то, что нечто белое, видимое через это стекло, должно выглядеть как мой образец. Если образец розовый, небесно-голубой или лиловый, мы будем мыслить это стекло мутным, но, пожалуй, также и прозрачным, только слегка красноватым, голубоватым или фиолетовым.
25. В кино мы иногда можем видеть происходящее в фильме так, как будто оно находится за плоскостью экрана, как будто бы через оконное стекло. Стекло забирает у вещей их цвет и пропускает только белый, серый и черный. (Мы не занимаемся здесь физикой, но рассматриваем белое и черное как цвета, совершенно такие же, как зеленый и красный.) -Следовательно, можно считать, что здесь мы представляем себе прозрачное оконное стекло, которое можно назвать белым. И все же мы не пытаемся назвать его таковым. Нарушается ли в итоге где-нибудь аналогия, например, с прозрачным зелёным оконным стеклом?
26. О зелёном оконном стекле мы приблизительно сказали бы: Вещам за ним оно придаёт зелёную окраску, и прежде всего всем белым».
27. Когда дело касается логики, «Нельзя представить, что...» означает: «Никто не знает, что здесь следует представить».
28. Скажут ли, что придуманное мной оконное стекло придаёт вещам за ним белую окраску.
29. Согласно правилу, для видения прозрачно-окрашенного, которое ты извлёк из прозрачно зелёного, красного и т.д., построй видение прозрачно-белого! Почему так не выйдет?
30. Каждая окрашенная среда затушёвывает то, что видно сквозь неё, она поглощает свет: Должно ли теперь мое белое стекло также затушёвывать? И чем оно толще, тем больше? Тогда, по сути дела, оно было бы тёмным стеклом.
31. Почему нельзя представить себе прозрачнобелое стекло, - даже если оно не существует в действительности? Где аналогия с прозрачно-окрашенным становится неверной?
32. Предложения часто употребляются на границе между логикой и эмпирическим, так что их смысл меняется туда-сюда и они считаются то выражением нормы, то выражением опыта. (Ведь логические и эмпирические предложения различает не психическое сопутствующее явление - каковыми представляются ‘мысли’, - но употребление.)
33. Говорят о «цвете золота» и не подразумевают желтый. «Золотой цвет» - это свойство поверхности, которая блестит или сверкает.
34. Существует раскалённый красный и раскалённый белый. Но как выглядит раскалённый коричневый или раскалённый серый? Почему нельзя мыслить их как ослабленную степень раскалённого белого?
35. «Свет бесцветен». Если так, то в том смысле, в котором бесцветными являются числа.
36. То, что выглядит светящимся, не выглядит серым. Все серое выглядит освещённым.
37. То, что видится как светящееся, не видится как серое, но может, пожалуй, видеться как белое.
38. Можно также видеть нечто иногда как слабо светящееся, а иногда - как серое.
39. Я не говорю (как гештальтпсихологи), что впечатление белого осуществляется так-то и так-то. Но вопрос прямой: Что представляет собой значение этих выражений, логика этих понятий?
40. Ибо то, что нельзя вообразить нечто ‘раскалённо серым’, не относится ни к физике, ни к психологии цвета.
41. Мне сказали, что некое вещество горит серым пламенем. Я не знаю, каков цвет пламени каждого вещества; так почему бы это не должно быть возможным?
42. Говорят о ‘темно-красном свете’, но не о черно-красном.
43. Гладкая белая поверхность может отражать. Но что, если мы заблуждаемся, и то, что кажется отраженным в ней, на самом деле расположено за ней и видится сквозь нее?
44. Говорят о ‘чёрном’ зеркале, но там, где оно отражает, оно, конечно, затушёвывает, но не выглядит чёрным, и то, что в нем видится, кажется не ‘замаранным’, а ‘глубоким’.
45. Непрозрачность не является свойством белого цвета. Не более чем прозрачность - свойством зеленого.
46. И также недостаточно сказать, что слово «белый» употребляется только для применения к внешнему виду поверхностей. Может статься, что у нас есть два слова для «зеленого»: Одно - для зеленых поверхностей, другое -для зеленых прозрачных предметов. Значит, остаётся вопрос, почему нет слова, обозначающего цвет, для чего-то прозрачного, соответствующего слову «белый».
Zettel – коллекция заметок Людвига Витгенштейна (1889–1951), написанных с 1929 по 1948 год и отобранных им лично в качестве наиболее значимых для его философии. Возможно, коллекция предназначалась для дальнейшей публикации или использования в других работах. Заметки касаются всех основных тем, занимавших Витгенштейна все эти годы и до самой смерти. Формулировки ключевых вопросов и варианты ответов – что такое язык, предложение, значение слова, языковые игры, повседневность, машина, боль, цвет, обучение употреблению слов и многое другое – даны в этом собрании заметок ясно настолько, насколько это вообще возможно для Витгенштейна, многогранно и не без литературного изящества.
Motto: и все что люди знают, а не просто восприняли слухом как шум, может быть высказано в трех словах. (Кюрнбергер).
Людвиг Йозеф Иоганн фон Витгенштейн (1889—1951) — гениальный британский философ австрийского происхождения, ученик и друг Бертрана Рассела, осуществивший целых две революции в западной философии ХХ века — на основе его работ были созданы, во-первых, теория логического позитивизма, а во-вторых — теория британской лингвистической философии, более известная как «философия обыденного языка».
В данном издании публикуются лекции и заметки Людвига Витгенштейна, явившиеся предварительными материалами для его «Философских исследований», одного из главных философских произведений XX века. «Голубая книга» представляет собой конспект лекций, прочитанных Витгенштейном студентам в Кембридже в 1933-34 гг. «Коричневая книга» была также надиктована философом его кембриджским ученикам. Именно здесь Витгенштейн пытается в популярной форме рассказать о ключевых для его поздней философии темах, а также дает подробный перечень и анализ языковых игр (в дальнейшем он не будет останавливаться на их детализации столь подробно).«Голубая и коричневая книги», классические тексты позднего Витгенштейна, дают нам возможность окунуться в необычный философский «поток сознания» и из первых рук узнать о размышлениях человека, который коренным образом изменил ход современной философии.
Убедительный и настойчивый призыв Далай-ламы к ровесникам XXI века — молодым людям: отринуть национальные, религиозные и социальные различия между людьми и сделать сострадание движущей энергией жизни.
Первая в России книга о патафизике – аномальной научной дисциплине и феномене, находящемся у истоков ключевых явлений искусства и культуры XX века, таких как абсурдизм, дада, футуризм, сюрреализм, ситуационизм и др. Само слово было изобретено школьниками из Ренна и чаще всего ассоциируется с одим из них – поэтом и драматургом Альфредом Жарри (1873–1907). В книге английского писателя, исследователя и композитора рассматриваются основные принципы, символика и предмет патафизики, а также даётся широкий взгляд на развитие патафизических идей в трудах и в жизни А.
Михаил Наумович Эпштейн (р. 1950) – один из самых известных философов и теоретиков культуры постсоветского времени, автор множества публикаций в области филологии и лингвистики, заслуженный профессор Университета Эмори (Атланта, США). Еще в годы перестройки он сформулировал целый ряд новых философских принципов, поставил вопрос о возможности целенаправленного обогащения языковых систем и занялся разработкой проективного словаря гуманитарных наук. Всю свою карьеру Эпштейн методично нарушал границы и выходил за рамки существующих академических дисциплин и моделей мышления.
Люди странные? О да!А кто не согласен, пусть попробует объяснить что мы из себя представляем инопланетянам.
Антология современной анархистской теории, в которую вошли тексты, отражающие её ключевые позиции с точки зрения американского постлевого анархиста Боба Блэка. Состоит из 11 разделов, а также общего введения и заключения. Составлена специально для издательства «Гилея». Среди авторов: Джордж Вудкок, Джон Зерзан, Мюррей Букчин, Фреди Перлман, Пьер Кластр, Персиваль и Пол Гудманы, Мишель Онфре, сам Боб Блэк, коллективы CrimethInc., Fifth Estate, Green Anarchy и мн. др. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Эрик Вейнер сочетает свое увлечение философией с любовью к кругосветным путешествиям, отправляясь в паломничество, которое поведает об удивительных уроках жизни от великих мыслителей со всего мира — от Руссо до Ницше, от Конфуция до Симоны Вейль. Путешествуя на поезде (способ перемещения, идеально подходящий для раздумий), он преодолевает тысячи километров, делая остановки в Афинах, Дели, Вайоминге, Кони-Айленде, Франкфурте, чтобы открыть для себя изначальное предназначение философии: научить нас вести более мудрую, более осмысленную жизнь.