Записки на досуге - [5]

Дорога — вовсе

Не тонкая нить,

Но прощаемся

Мы — порвалась

Всё равно.

Это стихотворение считается в «Изборнике старых и новых японских песен» одним из самых плохих, но сомнительно мне, чтобы кто-то из нынешних поэтов сумел бы сложить так. Среди прежних стихов вообще много таких, где слова и весь строй песни пребывают в согласии. Так что непонятно мне, чем стихотворение Цураюки снискало дурную славу. Вот ведь и в «Повести о принце Гэндзи» это стихотворение приводится в почти неизменном виде.

В «Новом изборнике старых и новых японских песен» есть такое стихотворение:

Пришла зима,

Осыпались листья

С деревьев в горах.

Одинокие сосны

На горных вершинах.

Это стихотворение тоже считают посредственным. Сложено оно и впрямь несколько неудачно. Однако из дневника Минамото Иэнага мы знаем, что на поэтическом турнире именно это стихотворение признали превосходным, а впоследствии оно весьма тронуло сердце самого государя…

Некоторые утверждают, что только Путь Стиха остаётся неизменным со времён древности. Напрасно. Те же самые слова и выражения, что употребляются поэтами древности и нынешними, означают для них совсем другое. Стихи старых поэтов просты и безыскусны, от них исходит чистота, в них есть глубина. Язык священных стихов из «Сокровенного сборника песен, от которых облетает пыль с крыш» тоже зачаровывает. Непонятно, как людям прежних времён удавалось придавать словам такую внушительность.

В этом пассаже перечисляются авторитетные поэтические антологии «Кокин вакасю» («Изборник старых и новых японских песен», 905), «Синкокин вакасю» («Новый изборник старых и новых японских песен», 1205), «Рёдзин хисё» («Сокровенный сборник песен, от которых облетает пыль с крыш», XII в.), а также «Гэндзи моногатари» («Повесть о принце Гэндзи») — знаменитый роман Мурасаки Сикибу, написан в начале XI века.

15

Когда отправляешься в путь — неважно куда! — глаза открываются шире. Бродишь там и сям по горам и деревням, что видишь впервые. Улучив минуту, пишешь в столицу письмо. «Выберите время, сделайте то-то и то-то». В этом что-то есть.

Находясь в местах новых, примечаешь многое. Вещи, что прихватил с собой, кажутся лучше, чем они есть. Повстречаешь человека, сведущего в искусствах, или же человека красивого, и они тоже покажутся тебе привлекательнее против обычного.

А ещё хорошо затвориться в храме или святилище — там, где ты никому не известен.

16

Мне нравятся песни и танцы во славу богов. Среди инструментов особенно хороши флейта и свирель. Всегда хочется услышать лютню и японскую цитру.

17

Когда затворяешься в горном храме и служишь Будде, тоска не одолевает тебя, сердце твоё очищается.

18

Хорошо, когда человек скромен, не стремится к роскоши, не имеет богатств, не желает мирского. Со времён древних редкий мудрец был богачом. В Китае жил когда-то человек по имени Сюй Ю. Он не владел ничем. Увидев, как Сюй Ю пьёт воду из горсти, некий человек подарил ему бутыль из тыквы. Однажды Сюй Ю повесил бутыль на дерево, и она запела под ветром. Сюй Ю пришёл в раздражение, выкинул бутыль и снова стал черпать воду горстями. Видно, сердце его было полым для чистоты. А вот Сун Чэнь спал зимой, ничем не укрываясь. Вечером стелил себе охапку соломы, а утром прибирал её. Китайцы посчитали этих людей замечательными и написали о них, чтобы они стали известны миру. А вот у нас таких преданий не водится.

19

Времена года сменяют друг друга и придают всему очарование.

Люди полагают, что осень красотой превосходит другие времена. Может, оно и так, но ещё больше пленит моё сердце весна. Птичий гомон более другого говорит о приближении весенних дней, под нежным солнцем подзаборная трава идёт в рост… С этих пор весна вступает в свои права и окутывается дымкой, вот-вот зацветёт сакура, но тут налетит ветер, зарядят дожди — не успеешь заметить, как цветы просыпятся на землю. Пока деревья не оденутся в зелень, сердцу остаётся только терзаться.

Известно, что цветы мандарина будят память о любимых, а аромат сливы возвращает в милые прошлые времена. Чистая красота горных роз и непостоянство глициний таят в себе незабываемое. Кто-то заметил: «В четвёртую луну, когда справляют день рождения Будды и устраивают праздник в святилище Камо, когда ветки деревьев покрывает чистая зелень, мир становится прекраснее, а любовь сильнее». Именно так.

В пятой луне карнизы домов украшают ирисы, крестьяне сажают рис, трещат-стучат коростели… Разве может это оставить равнодушным?

В шестой луне возле убогих хижин забелеют цветы тыквы-горлянки, потянутся костровые дымки, разгоняющие комаров. Красиво. Любопытны и ритуалы изгнания скверны.

А праздник Танабата в седьмой луне! Ночи потихоньку становятся холоднее, закричат перелётные гуси, кусты хаги зажелтеют с нижних листов, крестьяне станут жать рис, сушить поля. Словом, происходит много такого, что можно увидеть только осенью. Любопытен и вид окрестностей после налёта тайфуна.

Пишу и пишу, а ведь обо всём уже написано — и в «Повести о принце Гэндзи», и в «Записках у изголовья»… Но я вовсе не собираюсь молчать о том, что уже сказано. А если не скажу того, что на сердце, начнёт меня пучить, а потому доверюсь-ка я лучше кисти. Выйдет, конечно, бестолково, но только я потом бумагу изорву — никто и не увидит.