Осенью 744 года встретились два человека, которым была уготована слава величайших поэтов Китая. Один из них, высокого роста и крепкого телосложения, лицом скорее похожий на тюрка, чем на китайца, носил у пояса меч, закалывал простой шпилькой седые пряди, громко смеялся, словно подражая звуку весеннего грома, и передвигался бесшумной походкой охотника. Другой, худой и застенчивый, с лицом утомленным от постоянного чтения и кабинетных занятий, напоминал своей простой холщовой одеждой бедного ученого. Имя первого человека — Ли Бо, имя второго — Ду Фу. Неизвестно, где именно произошла их встреча — в городе Лояне, Восточной столице танской империи (помимо Восточной столицы существовала еще и Западная — город Чанъань), или же в небольших городках Чэньлю и Сунчэне, затерянных на юго-востоке страны, но эта встреча безусловно оказала влияние на всю историю китайской литературы. Дружба Ли Бо и Ду Фу стала примером для многих поколений китайских писателей, позволила сопоставить не только их творчество, но и их жизни. Я восхищаюсь строками Ли Бо, Как будто сам Инь Кэн передо мной. Я тоже путник здесь, в горах Дунмэн, Люблю его, как брата, всей душой… ("Вместе с Ли Бо навещаем отшельника Фаня") Сравнив Ли Бо с Инь Кэном, замечательным поэтом VI в., одним из ближайших предшественников танских стихотворцев, Ду Фу выразил свою глубокую любовь к старшему другу (Ли Бо был старше на одиннадцать лет). С такой же теплотой и проникноненностью писал о Ду Фу Ли Бо, признаваясь ему и искренних дружеских чувствах. Вместе они путешествовали, собирали лечебные травы, поднимались на древние башни и пагоды, чтобы с высоты полюбоваться расстилавшимися вокруг далями, беседовали о литературе, читали друг другу стихи. Но их связывала не только взаимная дружба, близость характеров и устремлений: сама эпоха как бы распределила меж ними роли в той драме, которая потрясла до основания Китай восьмого века. Вовлеченные в бурные события тех лет, Ли Бо и Ду Фу пережили и расцвет и упадок могущественной танской державы. Восьмой век начался в Китае с блестящего царствования Сюаньцзуна (правил с 712 по 756 год). Мудрому и энергичному правителю удалось значительно укрепить границы огромного государства (Китай занимал территорию от Монголии на севере до Индокитая на юге), покорить воинствен6 ных соседей-кочевников, прекратить междоусобные раздоры и столкновения внутри страны. Ряд разумных хозяйственных преобразований, предпринятых императором, привел к расцвету экономики: на рынки обеих столиц в изобилии доставлялись товары со всех концов страны, продававшиеся по самым низким ценам. Крестьяне, обрабатывавшие свои участки, вовремя сдавали налоги в казну (не приходилось выколачивать их палкой). В городах трудились ремесленники самых разных специальностей — от горшечников до оружейников. На дорогах почти исчезли разбойники, и купеческие караваны беспрепятственно пересекали страну с севера на юг. После многих веков страха, отчаяния, неуверенности н будущем (именно таким был период Шести династий, предшествовавший воцарению династии Тан) люди вновь ощущали интерес к жизни, стремление к активной деятельности, жажду самоутверждения, и каждый чувствовал себя сильной личностью в сильном государстве. Словом, обстановка в стране оправдывала один из девизов царствования Сюаньцзуна — "Начало эры", Новая эра началась и в культуре. Городские ремесленники создавали замечательные изделия из металлов, дерева и драгоценных камней; в печах обжигалась глина, и изготавливалась прекрасная керамика, по своему качеству приближавшаяся к фарфору. Художники расписывали стены величественных пещерных храмов, украшали росписями дворцы и богатые усадьбы. Архитекторы и садовники разбивали благоухающие сады и цветники. Указом императора при дворе были учреждены две академии — Лес Кистей и Собрание Мудрых; тысячами новых книг пополнилась дворцовая библиотека. Открылась школа по подготовке актеров Грушевый Сад. На рыночных площадях выступали фокусники, танцоры и музыканты, китайская музыка соседствовала с мелодиями сопредельных стран. Наступил золотой век поэзии. Стихи сочиняли все: и важные генералы, и отставные чиновники, и бедные ученые, не имеющие денег на чашку риса. Стихи дарили друзьям, родственникам, покровителям; стихи вместо писем посылали по почте; в сочинении стихов состязались на пирах. В "Полное собрание танских стихов" вошли произведения 2300 (!) поэтов — таков был общий уровень культуры. Но что же случилось дальше? Согласно традиционно китайскому взгляду на историю, периоды расцвета и упадка сменяют друг друга с равномерностью раскачивающегося маятника, и на этот раз — действительно! — расцвет царствования Сюаньцзуна сменился катастрофическим упадком. В 755 году военачальник Ань Лушань, маленький толстый человечек, до этого успешно забавлявший своими шутовскими выходками императора, его Драгоценную Супругу — красавицу Ян и весь чанъансний двор, поднял войска против центрального правительства. Предлогом для мятежа было то, что император, по мнению Ань Лушаня, безрассудно увлекся красотой супруги и забыл о государственных делах, в то время как Первый министр Ян Гочжун, брат красавицы Ян, стал творить бесчинства и беззаконие. Поэтому он, Ань Лушань, стремился как бы восстановить порядок в империи, однако на самом деле солдаты Ань Лушаня ввергли страну в пучину хаоса. Мятежники грабили, казнили и убивали. Толпы беженцев потянулись с севера на юг; крестьянские поля зарастали бурьяном; начался голод. Эти драматические события непосредственно коснулись Ли Бо и — в еще большей степени — Ду Фу. После падения столицы Чанъань, захваченной мятежниками, и бегства императорского двора Ду Фу, переодетый в крестьянское платье, отправился на северо-запад страны, в Линъу, где было объявлено о создании нового правительства во главе с императором Суцзуном. Однако по дороге Ду Фу схватили мятежники. Несколько месяцев он провел в захваченной врагами Чанъани, ничего не зная о жене и детях, оставленных в Фучжоу. Затем Ду Фу бежал из плена и долго скитался по стране. Повсюду он видел разоренные поля и деревни, голодных и обездоленных людей. Это время стало переломным для всего творчества поэта, — именно так, как ломаются ветви деревьев под тяжестью снежной лавины, обрушившейся с гор, изменился внутренний строй лирики Ду Фу, ее костяк, как выражались средневековые китайские критики. Если раньше Ду Фу был проникновенным и тонким лириком, певцом своих одиноких дум, выразителем интимных движений души, то теперь он как бы почувствовал, что его голосом говорит народ, говорит история, говорит судьба, поэтому голос поэта зазвучал с новой — неожиданной — силой. Именно восстание Ань Лушаня сделало Ду Фу великим поэтом — или даже величайшим, по признанию большинства китайских критиков. Вот как описывает Ду Фу поражение правительственных войск при Чэньтао:
