Записки графа Сегюра о пребывании его в России в царствование Екатерины II. 1785-1789 - [71]

Я встретил в Петербурге Миранду. Он поссорился с испанским поверенным в делах, который хотел заставить его снять полковничий мундир или показать свои патенты. Императрице очень хотелось, чтобы уладили этот спор. Испанский поверенный показал мне письмо довольно сухое, которое он написал этому воину, и ответ его. Последний был не только неуместен, но груб и написан в самых оскорбительных выражениях. Я объяснил поверенному, что так как дело дошло до личностей, то мне нечего тут давать советы и вмешиваться. Но через несколько дней он показал мне формальное повеление своего двора просить императрицу выдать Миранду, как изменника, осужденного за политические преступления и измену. Я отказывался помогать ему в его исканиях, потому что в этом случае изгнание мне казалось несправедливым и неполитичным. Однако, я обещал ему прекратить всякие сношения с Мирандою, с которым так часто видался в Киеве. Так как министры, чтобы понравиться императрице, оказывали уважение этому испанцу, приглашали его на званые обеды и принимали вместе с дипломатическим корпусом, то я им объявил, вместе с неаполитанским министром Серра-Каприола, что такое обращение с человеком, обидевшим испанского поверенного в делах, показывает пренебрежение к дворам мадридскому, неаполитанскому и версальскому, и что наши с ними сношения могут от этого измениться. Это твердо высказанное мнение сперва рассердило императрицу. Ее флигель-адъютант Мамонов сблизился с Мирандою, и императрица это знала. Но наконец через несколько дней она успокоилась и посоветовала Миранде уехать, одарив его щедрым образом. Он уехал. Впоследствии я видел его во Франции. Он командовал левым крылом нашей армии под Нервинденом[97], и наш генерал де-Валанс (de-Valence), раненый в этом деле, публично приписывал ему неуспех наш в этом сражении, в котором храбрость правого крыла, неустрашимость Валанса, и блистательная отвага герцога Шартрского, ныне принца Орлеанскаго[98], в продолжении нескольких часов готовили нам победу. В 1806 году Миранда, осуществляя давнишние свои предположения, высадился в Каракасе с пятьюстами испанских выходцев. Несколько блистательных подвигов дали ему, хотя и ненадолго, диктаторство в Венесуэле. Он был один из первых деятелей страшной революции, которая освободила колонии от испанского владычества и послужила к основанию республики Колумбии. Но конец поприща Миранды был несчастный: после бесславной сдачи, выданный врагам своими согражданами, он был отвезен в Испанию и умер в 1816 году в тюрьме, в Кадиксе.

Дела приходили в замешательство. Чтобы объяснить положение их надо обратиться к истории. Несколько раз звание штатгальтера Голландии уничтожалось и восстановлялось, и наконец, в 1748 году, стало наследственным в лице принца Оранского Вильгельма IV. Но не были утверждены границы между правительственною властью и правами народа. Власть пользовалась безграничными преимуществами; права же не были определены достаточными постановлениями, которые утверждали бы народную независимость и в то же время удовлетворяли бы требованиям принца. Вильгельм V, женатый на сестре Фридриха Вильгельма II, короля прусского, не имел ни умеренности, соглашающей разнородные интересы, ни твердости души, властвующей над умами. В нем высказывалась слабость воли, которая вызывает возмущения и дает им усилиться, и склонность к мести, уничтожающая всякие средства к уступкам и примирению.

Однако, внимательно читая историю страны, над которою он был поставлен, он мог бы ясно уразуметь свое назначение, свой долг и свои настоящие интересы. В других странах происхождение и усиление власти правителя могли быть неопределенны и сомнительны; но в Голландии правитель должен был убедиться, что власть дана была его предшественникам для того, чтобы освободиться от испанского ига и завоевать независимость страны. Стало быть, стоя во главе республиканского народа, гордого своею независимостью, правитель обязан был иметь в виду одну, цель: утвердить спокойствие нации, поощрить ее торговлю и вселить уважение к ее войскам. Таково было назначение штатгальтера. Вильгельм V упустил из виду эту цель. Искание славы могло бы внушить любовь к нему: слишком сильное стремление к власти лишило его народной любви. Обстоятельства были в его пользу. Поставленный между Англиею и Франциею, он должен бы был держаться строгого нейтралитета и противиться только тому государству, которое хотело бы затронуть независимость или торговые выгоды республики.

Тогда Англия открыто стремилась к владычеству на морях, Франция напротив того не могла внушить опасений голландцам. Стало быть армия их могла быть незначительна, между тем как нужно было увеличить морскую силу, для того чтобы голландцы могли противостоять англичанам. В этом смысле высказалось общее мнение в Голландии. Штатгальтер не послушал его. Армия давала ему средства усилить свою собственную власть, и он занялся ею исключительно и забывал флот. Это заблуждение, выгодное для Англии, было ею поощряемо. Вильгельм У предался лондонскому кабинету и сделался ревностным неприятелем версальскому.