Записки бродячего врача - [22]
Есть дни, когда ночная смена оставляет тебе мужика, которого нашли дома в бессознательном состоянии, с остановкой сердца. Провели реанимацию, отвезли в госпиталь, в приемном отделении сердце опять остановилось, его запустили, сделали томографию головы и нашли обширное кровоизлияние в мозг, не поддающееся никакой нейрохирургии, положили в блок интенсивной терапии, под самое утро отреанимировали опять и передали тебе со словами: «Ну, в последние полчаса он вроде стабильный».
И следующие четыре часа ты занимаешься только им, регулируешь вентилятор, чтобы хоть какой-то кислород прошел из его заполненных кровавой пеной легких в кровь, поддерживаешь давление, объясняешься с семьей, со всеми двадцатью родственниками по отдельности и затем всеми вместе, реанимируешь опять шесть раз подряд – уже в присутствии его родителей и жены. И лечишь всех остальных пациентов дистанционно – по телефону с медсестрами. И, слава богу, все остальные ведут себя смирно и не требуют немедленного внимания, хотя могло бы быть и по-другому.
В интервале между реанимацией номер пять и номер шесть твое объяснение, что мужик умирает и нет пути назад, начинает проникать в головы его матери и жены.
После шестой реанимации они решают отпустить его, и он умирает окончательно в эту самую минуту.
И только после этого ты начинаешь свой обычный трудовой день.
Есть дни, когда все вроде хорошо и после ланча ты уже изготовился перейти в режим ожидания, и тут тебе из приемного отделения доставляют преогромнейшего мужика в совершенно спутанном сознании. И ты пытаешься назначить всякие исследования и смирительные лекарства, но ничего не работает, даже дозы, способные свалить слона, и, чтобы взять даже простой анализ крови, весь наличный персонал должен висеть на нем, а тебе надо еще запихнуть его в МРТ и продержать там хотя бы полчаса.
И так проходит пара часов (украденных у послеобеденной дремы). В конце концов ты ломаешься, парализуешь его, интубируешь и ставишь на вентилятор, и делаешь МРТ и спинальную пункцию, и в результате все равно ничего не понимаешь. И рядом с тобой нет инфекционистов с невропатологами, которые тоже, наверно, ничего не поймут, но облекут свое непонимание в такие красивые слова, что тебе сразу станет легче.
Но тебе продолжает быть нескучно, потому что ты его так хорошо успокоил, что давление уже по нулям и надо это лечить. По крайней мере, это что-то, что ты умеешь делать. И он не прыгает по палате, и можно дожить до утра, когда начнут поступать результаты посевов и всего прочего.
А назавтра опять тихо…
И после пяти дней ты садишься в верный «форд», желтый и рычащий всеми своими 250 лошадьми, и возвращаешься домой тоже не особенно отдохнувший, но все же не выжженный весь внутри.
Лучший отдых – смена занятий.
Конец недели в преддверии рая
Всю пятницу с семи утра я лечил очень старого пациента в септическом шоке, с дыхательной и почечной недостаточностью, на вентиляторе, и периодически общался с его семьей, чтобы удостовериться, что мы все вместе идем правильной дорогой.
К шести вечера мы все вместе согласились, что правильная дорога ведет в никуда, я начал ему лить морфий, отключил от дыхательной машины, и он мирно ушел ровно за десять минут до конца моей смены.
Всю субботу я лечил не очень старого пациента в септическом шоке, с обширным инфарктом миокарда, с почечной и печеночной недостаточностью и периодически общался с его семьей, чтобы удостовериться, что мы все вместе идем правильной дорогой. Пациент сам никогда не хотел быть ни на каких трубках и машинах, семья, с одной стороны, не понимала, как это все плохо, с другой стороны – одновременно была готова дать ему умереть спокойно, но у меня было чувство, что вот-вот я его протолкну через перевал и он начнет выкарабкиваться…
В воскресенье утром перевал был еще не пройден, мы все вместе решили перевести его в большой госпиталь с большим количеством приборов и специалистов, и я провел некоторое время, общаясь по телефону со специалистами большого госпиталя, объясняя, что, как и почему. Они согласились принять его, и мы стали ждать, пока там откроется койка в блоке интенсивной терапии.
Все воскресенье я продолжал его лечить, но он шел по синусоиде вниз, семья металась между решением лечить и решением отпустить, и я вместе с ними. За два часа до конца моей смены, когда уже прибыла команда медицинского вертолета, он умер. Мы вместе с парамедиками его качали некоторое время, пока я не сказал присутствующей при том жене его, что, похоже, он никуда не летит. И она его отпустила.
Когда я добрался до дома, у меня болели все зубы, трещала голова, бил несильный, но очень мерзкий озноб. Не вирус, а набравшийся за три дня дурной адреналин… И его пришлось лечить горячим душем, стаканом бренди и шестью часами сна.
А потом уик-энд кончился и началась рабочая неделя.
Дом престарелых докторов
Глубоко-глубоко на юге Штатов, в недрах квинтэссенциальной американской Колымы, на клочке пустыни, зажатом между горами и огромным ракетным полигоном, стоит Городок.
Городок живет обслуживанием своего собственного населения, военных и их семей и толп туристов, которые стройными рядами двигаются по главной улице от ближайшего (полтора часа езды) большого аэропорта в центр местного туризма в соседних горах (час езды) с индейским казино, скачками, кабаками и горнолыжной зоной.
«Все взрослые когда-то были детьми, но не все они об этом помнят», – писал Антуан де Сент-Экзюпери. «Полдетства» – это сборник ярких, захватывающих историй, адресованных ребенку, живущему внутри нас. Озорное детство в военном городке в чужой стране, первые друзья и первые влюбленности, жизнь советской семьи в середине семидесятых глазами маленького мальчика и взрослого мужчины много лет спустя. Автору сборника повезло сохранить эти воспоминания и подобрать правильные слова для того, чтобы поделиться ими с другими.
Таня живет в маленьком городе в Николаевской области. Дома неуютно, несмотря на любимых питомцев – тараканов, старые обиды и сумасшедшую кошку. В гостиной висят снимки папиной печени. На кухне плачет некрасивая женщина – ее мать. Таня – канатоходец, балансирует между оливье с вареной колбасой и готическими соборами викторианской Англии. Она снимает сериал о собственной жизни и тщательно подбирает декорации. На аниме-фестивале Таня знакомится с Морганом. Впервые жить ей становится интереснее, чем мечтать. Они оба пишут фанфики и однажды создают свою ролевую игру.
«Холмы, освещенные солнцем» — первая книга повестей и рассказов ленинградского прозаика Олега Базунова. Посвященная нашим современникам, книга эта затрагивает острые морально-нравственные проблемы.
Кэти Акер и Маккензи Уорк встретились в 1995 году во время тура Акер по Австралии. Между ними завязался мимолетный роман, а затем — двухнедельная возбужденная переписка. В их имейлах — отблески прозрений, слухов, секса и размышлений о культуре. Они пишут в исступлении, несколько раз в день. Их письма встречаются где-то на линии перемены даты, сами становясь объектом анализа. Итог этих писем — каталог того, как два неординарных писателя соблазняют друг друга сквозь 7500 миль авиапространства, втягивая в дело Альфреда Хичкока, плюшевых зверей, Жоржа Батая, Элвиса Пресли, феноменологию, марксизм, «Секретные материалы», психоанализ и «Книгу Перемен». Их переписка — это «Пир» Платона для XXI века, написанный для квир-персон, нердов и книжных гиков.
Заветная мечта увидеть наяву гигантских доисторических животных, чьи кости были недавно обнаружены в Кентукки, гонит небогатого заводчика мулов, одинокого вдовца Сая Беллмана все дальше от родного городка в Пенсильвании на Запад, за реку Миссисипи, играющую роль рубежа между цивилизацией и дикостью. Его единственным спутником в этой нелепой и опасной одиссее становится странный мальчик-индеец… А между тем его дочь-подросток Бесс, оставленная на попечение суровой тетушки, вдумчиво отслеживает путь отца на картах в городской библиотеке, еще не подозревая, что ей и самой скоро предстоит лицом к лицу столкнуться с опасностью, но иного рода… Британская писательница Кэрис Дэйвис является членом Королевского литературного общества, ее рассказы удостоены богатой коллекции премий и номинаций на премии, а ее дебютный роман «Запад» стал современной классикой англоязычной прозы.
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.