Записки бродячего врача - [21]
Но в больнице разговор короткий, там безобразиев не допускают, опять же современная медицина в плане успокоения достигла-таки высот, и старого джентльмена быстренько накачивают транквилизаторами и прочими новейшими образумляющими препаратами с полным успехом. На второй день он ни разговаривать, ни ходить, ни принимать пищу уже не может.
Тем временем местные доктора чувствуют, что сами справиться с этим загадочным психозом не могут, и договариваются с психиатрами академического центрального госпиталя о переводе.
Пациента грузят в амбуланс и везут четыре часа из небольшого провинциального города по горам, а потом через пустыни и прерии в большой столичный город, в психиатрическое приемное отделение. Там обнаруживается, что у него давление слишком низкое и сердечный ритм у него ни к черту, и психиатры с чистой совестью отдают пожилого джентльмена нам, терапевтам.
В общем, иду я в палату. Лежит мой пациент довольно такой серый, глаза закрыты, при попытке разбудить начинает бормотать что-то сам себе невнятно и весь трястись. Вокруг стоят родственники, и лица у них того же пепельного цвета.
Прочел я переводные документы, поговорил с семьей, и стало мне более-менее понятно, что у пациента делирий – такое вот временное помешательство, которое у старых людей может возникнуть из-за инфекций, или какой-другой болезни, или под действием лекарств. Собственно, к психиатрии это состояние отношения не имеет, проходит само по себе, когда причина устранена, и иногда проходит само собой, а причина так и остается неизвестной. В деревенском госпитале его вроде обследовали прилично, инфекций не нашли, и то хорошо.
На вопросы родственников, не пора ли готовиться к неизбежному, отвечаю: «Да, возможно, пора, но никаких гарантий дать не могу. Раз уж довезли досюда, будем посмотреть».
В общем, держу я его в отделении два дня, отменил все лекарства ва-аще, даю физраствор в вену и сурово пресекаю все попытки инициативных медсестер полечить его чем-нибудь активно («Док, а не дать ли ему чего-нибудь антипсихотического?» – «Нет, не дать». – «Док, а вот у него пульс сорок пять и давление девяносто… Не позвать ли кардиолога?» – «Нет, не позвать»).
На третий день утром пожилой джентльмен сидит у себя в кровати весь розовый, в очках, поевши пюре на завтрак, жмет мне руку неуверенно и считает крокодильчиков на потолке.
Нет, все-таки современная медицина много чего может.
Отдых в сельской местности
Когда речь заходит об американской медицине, в голову сразу лезут Клиника братьев Мейо в Рочестере, штат Миннесота, или госпиталь Джона Хопкинса в Балтиморе, или Кливлендская клиника в Огайо… Это огромные медицинские центры, в которых безмерно талантливые и безумно образованные люди куют медицину XXII века, учат студентов и делают уникальные операции, которые потом станут рутиной по всему миру.
Рядом с этими центрами стоят обычные городские больницы, которые тоже достаточно большие, и во многих из них тоже учат студентов и резидентов; там оказывается медицинская помощь обычно не столь уникальная, но по стандартно высоким стандартам американской медицины. Это – муравейники, где бесчисленные полчища дрессированных докторов всевозможных специальностей, медсестер и других медицинских профессионалов прогоняют бесчисленные полчища пациентов по медицинскому конвейеру (см. соответствующий эпизод с участием Чарли Чаплина).
Но больше всего в Америке госпиталей маленьких и совсем маленьких, размазанных по бескрайним штатским просторам, где за пределами больших городов живет двадцать процентов населения страны. Там может не быть узких специалистов, и не в каждом из них вам сделают МРТ или катетеризацию сосудов сердца, но в общем они работают по тем же протоколам, что и первоклассные столичные центры, и, как правило, окажут вполне приличную базовую помощь.
В большом госпитале один день похож на другой. Доктор-терапевт пришел на работу и бежит вдогонку за собственным хвостом. Пациенты меняются, катастрофы случаются, ты подключаешь специалистов по катастрофам, переводишь свою катастрофу с плеч долой в блок интенсивной терапии и бежишь дальше принимать, лечить, выписывать, принимать, лечить, выписывать… Романтика, если кто понимает.
И так пять или семь дней подряд, та же гонка с утра и до вечера, пока не кончился твой рабочий забег, и тогда надо крепко выпить вечером, потом утром уехать с собакой в горы на весь день и выгнать весь этот госпиталь из крови до следующего раза.
В маленьком госпитале все не так, хотя там и блок интенсивной терапии на тебе, и спихнуть катастрофу не на кого…
Есть дни, когда приходишь на работу, а твои больные все обустроены, все чего-то ждут: результатов посева крови, эндоскопии, операции, конца курса антибиотиков, места в реабилитационном центре. К полудню ты уже всех посмотрел, поговорил со всеми родственниками, медсестрами и консультантами, написал все дневники и выписки впрок и тоже переходишь в режим ожидания новых поступлений, результатов исследований, которые позволили бы выписать больного домой или принять какие-нибудь решения. Можно почитать, потрепаться с коллегами, прикорнуть минут тридцать пять в дежурке…
Таня живет в маленьком городе в Николаевской области. Дома неуютно, несмотря на любимых питомцев – тараканов, старые обиды и сумасшедшую кошку. В гостиной висят снимки папиной печени. На кухне плачет некрасивая женщина – ее мать. Таня – канатоходец, балансирует между оливье с вареной колбасой и готическими соборами викторианской Англии. Она снимает сериал о собственной жизни и тщательно подбирает декорации. На аниме-фестивале Таня знакомится с Морганом. Впервые жить ей становится интереснее, чем мечтать. Они оба пишут фанфики и однажды создают свою ролевую игру.
«Холмы, освещенные солнцем» — первая книга повестей и рассказов ленинградского прозаика Олега Базунова. Посвященная нашим современникам, книга эта затрагивает острые морально-нравственные проблемы.
Роуз, Азра, Саманта и Лорен были лучшими подругами на протяжении десяти лет. Вместе они пережили немало трудностей, но всегда оставались верной поддержкой друг для друга. Их будни проходят в работе, воспитании детей, сплетнях и совместных посиделках. Но однажды привычную идиллию нарушает новость об строительстве элитной школы, обучение в которой откроет двери в лучшие университеты страны. Ставки высоки, в спецшколу возьмут лишь одного из сотни. Дружба перерастает в соперничество, каждая готова пойти на все, лишь ее ребенок поступил.
Кэти Акер и Маккензи Уорк встретились в 1995 году во время тура Акер по Австралии. Между ними завязался мимолетный роман, а затем — двухнедельная возбужденная переписка. В их имейлах — отблески прозрений, слухов, секса и размышлений о культуре. Они пишут в исступлении, несколько раз в день. Их письма встречаются где-то на линии перемены даты, сами становясь объектом анализа. Итог этих писем — каталог того, как два неординарных писателя соблазняют друг друга сквозь 7500 миль авиапространства, втягивая в дело Альфреда Хичкока, плюшевых зверей, Жоржа Батая, Элвиса Пресли, феноменологию, марксизм, «Секретные материалы», психоанализ и «Книгу Перемен». Их переписка — это «Пир» Платона для XXI века, написанный для квир-персон, нердов и книжных гиков.
Заветная мечта увидеть наяву гигантских доисторических животных, чьи кости были недавно обнаружены в Кентукки, гонит небогатого заводчика мулов, одинокого вдовца Сая Беллмана все дальше от родного городка в Пенсильвании на Запад, за реку Миссисипи, играющую роль рубежа между цивилизацией и дикостью. Его единственным спутником в этой нелепой и опасной одиссее становится странный мальчик-индеец… А между тем его дочь-подросток Бесс, оставленная на попечение суровой тетушки, вдумчиво отслеживает путь отца на картах в городской библиотеке, еще не подозревая, что ей и самой скоро предстоит лицом к лицу столкнуться с опасностью, но иного рода… Британская писательница Кэрис Дэйвис является членом Королевского литературного общества, ее рассказы удостоены богатой коллекции премий и номинаций на премии, а ее дебютный роман «Запад» стал современной классикой англоязычной прозы.
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.