Заметки травницы - [2]

Глаза матери зажглись синим огнем от переполнявшей ее магической энергии, отчего по телу Хьюго прошла крупная дрожь. Он знал, что она намерена вновь атаковать отца. Зирантар никогда не начинал битву — первый удар всегда исходил от Норнес. В определенный момент она попросту выстреливала в него заклинанием, которое, хоть и не причиняло вреда, но приносило огромную боль, прожигая врожденную защиту перед магией.

Отец не подавал виду, однако мальчик знал, что тот чувствует сильную боль — в конце концов, однажды Хьюго пришлось испытать это на себе. Во время очередной их битвы одно из заклинаний матери случайно угодило в него, а потому мальчик отлично помнил, как нестерпимо жглось и болело все тело, и как он готов был содрать всю свою кожу, лишь бы не чувствовать этой боли. Он кричал и катался по земле, пока наконец не потерял сознание.

Очнулся Хьюго лишь спустя несколько дней, невероятно больной и ослабленный — его защита еще не была не такой прочной, как у отца или матери. Пробудившись, он обнаружил виноватое лицо Норнес, склонившейся над ним, а неподалеку стоял хмурый отец. Увидев, что сын жив, в его зеленых глазах блеснули слезы — это был первый и единственный раз, когда Хьюго видел отца в таком виде. В тот момент он безумно обрадовался, но не тому, что остался жив, а нестерпимая боль прошла, но тому, что родители стояли рядом и не ругались. Тогда он пожелал, чтобы так осталось навсегда. К сожалению, уже спустя половину луны его желание было сметено подобно одной из рыбацких лодок в черный шторм у замка.

Хьюго судорожно вздохнул, отогнав мрачные воспоминания и мысленно прося о том, чтоб мать не атаковала первой. Взмах шел за взмахом, казалось, что сам воздух накалился между Норнес и Зирантаром. Наконец, кулаки матери разжались, а глаза потухли, приобретя свой обычный, светло-зеленый цвет. Она постояла некоторое время, пока наконец не обернулся к сыну:

— Прости меня, Хьюго, — грустно произнесла Норнес, после чего сорвала брошь в виде ласточки, ненавистно отбросив ее в сторонку.

Хотя мальчик не мог понять, что происходит, в душе его зашевелилось нехорошее предчувствие, будто вот-вот произойдет нечто непоправимое. Норнес сделала несколько неуверенных шагов навстречу двери и его отцу, будто бы все никак не решаясь на что-то. Наконец его осенило.

— Ты меня бросаешь?? — потерянно произнес Хьюго, не в силах понять происходящего. Он уже знал, что верно угадал, но никак не мог понять, отчего вдруг мать покидает их?.. покидает… его?

Норнес не отреагировала на слова сына — она более ни разу не обернулась, словно его вопрос стал тем самым решающим шагом, которого она никак не решалась ступить. Плотней запахнув мягкий балахон, колдунья вышла прочь, не взглянув напоследок ни на сына, ни на Зирантара.

Хьюго так и остался растерянно стоять на месте, ошеломленно глядя вслед матери. Поначалу у него была мысль, что стоило бы ее догнать и попросить остаться, но что-то подсказывало мальчику о тщетности этой затеи. Норнес уже все для себя решила — задолго до этой ночи. Он всхлипнул, сам не понимая, почему ему вдруг стало так страшно и одиноко — ведь больше никто не кричал и не бился?

В тени тяжело вздохнул Зирантар. Некоторое время он смотрел на сына своим тяжелым, сверлящим взглядом, будто бы хотел что-то произнести, но по итогу так этого и не сделал. Он молча вышел из комнаты, оставив Хьюго совершенно одного. Еще никогда замок, в котором он рос, не казался мальчику столь холодным, зловещим и невероятно, невообразимо пустым.

Собственный выбор

Часть I

2321 год со времен Катаклизма

«…таким образом, смерть Каллеиды и та вспышка, что долгие годы озаряла небеса, принесли множество бед совершенно во всех землях: как на горячем юге Дауэрта, так и в холодных северных льдах Ностэрии, лугах Крановии, Цетрус-Фока, Эбреота, архипелаге Кам-Флаокр и Агросе, который пострадал больше остальных и ныне зовется Мертвыми Землями. Почва оказалась отравлена, а в мир пришло множество болезней. Магия стала нестабильной, а некоторые виды животных исчезли целиком. То были поистине тяжелые времена, в связи с чем тот самый день, когда вспышка на месте Каллеиды осветила небесные просторы, стал новой точкой отсчета, отбросив все народы назад в темные века.

В Дауэрте, Ностэрии и Крановии до сих пор используют временную шкалу исчисления, основываясь на дне Катаклизма, поделив историю на до и после. С тех пор минуло более двух тысячелетий, благодаря чему мир смог оправиться: ныне крестьяне не знают ужаса тех времен, когда все их посевы либо разом умерли, либо выжили, сохранив в себе страшный яд, от которого после умираешь в страшных муках. Маги уже не опасаются своих чар, ибо мана, светлая и темная, вернулись к стабильному состоянию, позволяя великим умам волшебных академий продолжать свои исследования…»

На страницу резко опустилась чья-то тонкая бледная рука, мешая дальнейшему прочтению.

— Матушка желает посетить салон, надеется встретить там графиню Тиффанию, — произнесла до противности высоким голосом Авриллия, ее старшая сестра, не спеша убирать ладонь с книги. — Она собирается взять всех нас с собой.