Закон тайга — прокурор медведь: Исповедь - [56]
Я стал расспрашивать. И мне поведали следующее.
Все здешние каторжники-власовцы были осуждены военным трибуналом, лишь только этот — нынешний старшина — настаивал на своей невиновности. Но и его, понятно, осудили. В лагере он продался, стал работать на начальство. Ему поручали ловить беглецов в тайге. Кого он настигал, тому отрубал кисть руки. Для сличения отпечатков пальцев. Доказательство… Но покалеченного он отпускал в тайгу, с собой не тащил. Дикие звери, привлеченные запахом крови, настигали несчастного. Или он самостоятельно истекал кровью. Говорили, что по представлению лагерного начальства он был все же оправдан и восстановлен в чине старшины. Недавно его откомандировали в Якутск. Воры его узнали, словили — утопили в реке. Но это — то ли правда, то ли нет. Возможно, сидит этот старшина на персональной дачке под Москвой, и пишет мемуары о суровых военных годах.
Вскоре дождались мы и смерти еще одного людоеда — Берии. В лагерях царила полная неразбериха. Каждый барак обнесли колючей проволокой. Ждали чего-то. Но абсолютно все начальство во всех лагерях было сменено…
Осенью того же года меня вывели из барака политзаключенных и загнали к ворам-законникам. Компания там подобралась необыкновенная. У каждого тамошнего жителя руки были в крови нескольких десятков человек. Молодые — те убили не больше пяти-шести человек. Но и среди них попадались такие, что перевалили за десять душ…
Со мною на нарах спал вор-законник Коля Курнос. Он охотился за суками.
Это было его единственной целью. Он раскалывал их, выслеживал. Вел настоящую охоту за каждым, кто по его мнению был — или мог быть — сукой. Настигнув, он убивал их огромной чуркой-дубиной.
Друзья рассказывали мне, как однажды Коле сообщили, что появилась сука. Он поймал его. Занес над его головой свою дубинку смерти… Этот человек был его старинный друг, лучший товарищ. Но для Курноса в слове "сука” и был весь приговор, который обжалованию не подлежит. Друг, брат — все едино.
Обреченный стал умолять его:
— Коля, возьми мой нож, зарежь мня…
Он не успел договорить. С одного удара голова его раскололась.
Коля Курнос по-настоящему страдал, если ему не удавалось найти суку: ему казалось, что вот, где-то здесь, рядом, притаился его враг, прячется, выжидает…
Словом, кончились мои краткосрочные научные курсы и университеты в бараке политзаключенных. Рядом был теперь Коля Курнос.
Как-то я шутя сказал этому чудовищу:
— Эй, Коля, пойдем сук мочить!
Словно дикий зверь, он кубарем скатился с нар.
— Где?! Пойдем! Скорее!!!
Обыкновенный вор-карманник. Но в лагере он превратился в настоящего людоеда. Это не преувеличение.
Должен сказать, что по воровскому закону иметь в кармане нож не полагается. Как-то одному вору из Днепропетровска Зямке Усу предложили на всякий случай положить в карман нож. Он отказался. И мотивировал это тем, что за всю свою воровскую жизнь никогда ножей не носил. "Я не палач, не убийца, — говорил он. — Кроме лопатника(кошелька) ничего носить с собой не собираюсь”
Собрали сходку, где его чуть было самого не убили. Заступились за него воры, которые хорошо знали его, в том числе и я. Зямка Ус так прямо и заявил на сходке: "Можете меня убить, но я убивать не хочу и не могу. Это не моя профессия!”
Вором он был великолепным и крайне дерзким, смелым и отчаянным человеком. Про него рассказывали потрясающую историю:
В 1937 году в лагерь на Урале, где сидел Ус, прибыла комиссия из Москвы. Из членов этой комиссии Ус с товарищами… похитили одного офицера. Раздели его, связали, заткнули рот кляпом. Ус переоделся в офицерскую форму — и прямо через вахту ушел из зоны… Офицера обнаружили только утром, когда Зямка был уже далеко. Но на убийство он не шел.
Встретил я одного моего старого знакомого, Сашу по кличке "Собака”. От него я узнал интересную историю. Он рассказал мне, что в 1946 году по указу Берии была создана специальная группа ссучившихся бывших воров-рецидивистов. В памяти моей сохранились имена их главарей: Вася Пивоваров, Иван Упоров, Сольдат, Кантанис, чечен Ваха. Они получили в свое распоряжение столыпинский вагон, в котором переезжали из лагеря в лагерь и только Бог знает, что они там творили. Убийств и историй было неперечесть. О бесчинствах этой "бригады” рассказывали ужасы.
Когда Круглову, тогдашнему замминистру внутренних дел, крестному отцу этой "бригады”, доложили о том, что они явно перегнули палку, он убрал их с глаз подальше в бухту Ванина.
О количестве искалеченных и убитых этой бригадой людей можно только гадать, но через их страшное сито прошли десятки тысяч заключенных.
Наш лагерь находился в восьмидесяти километрах от Верхоянска, в поселке Эгейхая. По словам старых лагерников, примерно в шестидесяти километрах от Эгейхая есть поселок Костры. В радиусе полусотни километров от Костров воздух смертелен. Ибо именно там находятся открытые карьеры урановых рудников, где уран добывают заключенные. Оттуда не возвращается никто. Как рассказывают, однажды политзаключенные подняли восстание. Во главе его стояли уцелевшие революционеры-троцкисты. Восстание было подавлено. Из многих и многих тысяч осталось в живых 236 человек. Их вывели в зону, поставили под холмы. Завели трактора, чтобы не было слышно выстрелов. Могилу эти 236 рыли себе сами, а заровняли ее бульдозерами.
