Моей матери
Моей дочери
И всем женщинам Дворца[1]
Пока женщины будут плакать, я буду драться,
Пока дети будут мерзнуть и голодать, я буду драться […]
Пока на улице хотя бы одна девушка будет торговать своим телом, я буду драться […]
Я буду драться, буду драться, буду драться.
Уильям Бут[2]
Неоспоримо одно: мертвые не покидают мест, где находились при жизни. Подобно инъекциям, их воспоминания пронизывают собой почву.
Сильвен Тессон. Очень слабые колебания
Laetitia Сolombani
Les Victorieuses
* * *
Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.
Copyright © Editions Grasset & Fasquelle, 2019.
© Жукова Н., перевод на русский язык, 2020
© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2020
* * *
«Как холодна земля!» —
Мелькнула первой мысль,
Когда, скрестивши руки и челом
коснувшись камня,
Я на могиле распростерлась ниц.
Теперь навеки здесь моя обитель.
Мной выбор сделан, и мои
Пусть вечными пребудут клятвы.
Меж этих стен пройдет отныне жизнь моя.
Уйти от мира – я решила так, чтоб
сделаться навек
Его неотторжимой частью. В самом сердце
мира я – и
Бесконечно далеко.
Здесь я полезней чувствую себя,
Чем в оживленной круговерти жизни,
В которой прежде я была растворена.
В монастыре, где время ход остановило,
Закрою я глаза и помолюсь за тех,
Кто так давно нуждается в молитве.
За тех, кого не пощадила жизнь.
За сирых, раненых, всего лишенных,
Забытых на обочинах дорог.
За тех, кто холоден и голоден, кто жаждет,
Кто потерял надежды и желанья.
За тех, кто не имеет ничего.
И пусть моя молитва прорастает
Меж сих камней в саду,
Меж грядок огородных, а зимою —
В часовне ледяной
И в крохотной, мне выделенной, келье.
А вы, оставшиеся в мире,
Вы продолжайте петь, водите хороводы.
Ведь в тишине и тени я молюсь – за вас.
Чтоб в этом грохоте и шуме, избави Бог,
Упасть вам не случилось, и тогда…
Чтоб нежная и сильная рука вам протянулась:
Рука доброжелательного друга —
Взяла и подняла бы вас, ничуть не осуждая,
Вернув опять в водоворот великий жизни,
Где вы продолжили бы петь и танцевать.
Безымянная монахиня;
монастырь Дочерей Святого Креста;
девятнадцатый век
Париж, наши дни
Все произошло молниеносно. Солен вышла из зала судебных заседаний вместе с Артюром Сен-Клером. Она собиралась ему сказать, что не понимает решения судьи по его делу и не может объяснить крайней строгости, которую тот проявил. Однако сделать ей этого не удалось.
Сен-Клер бросился к стеклянным перилам лестничной площадки и мгновенно оседлал их. Затем перекинул ногу и бросился вниз с высоты седьмого этажа Дворца правосудия.
Несколько секунд, показавшихся ей вечностью, тело его парило в пустоте, после чего рухнуло на пол двадцатью пятью метрами ниже.
Что произошло потом, вспомнить она не могла. Перед глазами проплывала беспорядочная череда образов, точно при замедленной съемке. Скорее всего, она закричала – прежде чем провалиться в беспамятство.
Очнулась она в комнате с белыми стенами.
Врач произнес два слова: синдром профессионального выгорания. Солен сначала никак не могла определить, о ней он говорил или о ее подзащитном. Но вскоре цепочка событий выстроилась в реальную картину.
Артюра Сен-Клера, влиятельного бизнесмена, привлеченного к уголовной ответственности за уклонение от уплаты налогов, она знала давно. О его жизни ей было известно практически все – браки, разводы, денежное содержание, выплачиваемое бывшим женам и их общим детям, подарки, которые он им привозил из командировок. Солен побывала на его вилле в Сент-Максиме[3], во внушительных офисах фирмы, роскошных апартаментах Седьмого округа Парижа. Она знала все деликатные подробности существования и пользовалась большим доверием своего подзащитного. Немало месяцев провела Солен в тщательной подготовке к слушанию, не оставляя ничего на волю случая и жертвуя всеми свободными вечерами, выходными и праздничными днями. Адвокатом она была превосходным – трудолюбивым, добросовестным, стремившимся все доводить до совершенства. Профессиональные качества Солен были с редким единодушием признаны ее коллегами в известной адвокатской конторе, где она работала. Однако судебные ошибки существуют, это общеизвестно. И тем не менее Солен не ожидала такого приговора. Судья приговорил его подзащитного к реальному тюремному сроку и обязал возместить материальный ущерб, исчисляемый миллионами евро. Такого и за всю жизнь не выплатить. Не говоря уже о бесчестье и полной утрате доверия в бизнес-сообществе. Вынести всего этого Сен-Клер просто не мог.
Он предпочел броситься в бездну – гигантский световой колодец нового парижского Дворца правосудия.
Архитекторы предусмотрели все, кроме этого. Они сконструировали настоящий шедевр – элегантное здание с совершенным дизайном, или «дворец стекла и света», как они его называли. Фасады Дворца были оснащены оборудованием по последнему слову техники, предусматривающим отражение любой внешней угрозы. Повсюду были установлены защитные порталы, контрольная аппаратура на входах и выходах, множество камер видеонаблюдения, обнаруживающих любое незаконное проникновение, двери с электронным доступом, ультрасовременные интерфоны и экраны. В своих планах дизайнеры не учли одного: что справедливость вершится одними людьми над другими людьми, а те порой могут дойти до отчаяния.
