Зачёт по демонологии, или пшёл из моей пентаграммы - [14]

— Дай угадаю — я опять сказал что-то неприличное? — проявил понятливость иномирец.

— Нет, просто глупое. Мер, ну окстись: где демоны и где любовь?

— Насколько я помню, даже в вашей мифологии есть сведения о том, что они наделены разумом, могут дружить, враждовать и заключать браки. Так в чём же проблема?

— Ладно, — признала вынужденно, — Но как демон мог бы полюбить человека? Это же абсурдно, эти существа созданы, чтобы вредить!

— Какое, однако, узконаправленное у демонов предназначение. А чем же, позволь спросить, они в своем мире занимаются, пока вы не выдёргиваете их сюда? Планируют будущие пакости? Страдают — когда, мол, призовут нас злобные алчные человеки, коим мы вредить желаем. Примерно так это выглядит в разрезе твоего мировоззрения?

Я поморщилась — самой на теории магии этот вопрос не раз и не два приходил в голову.

— Допустим, — говорю, — Не в том суть, и многие вызывают тех же суккубов для удовлетворения потребностей, тут ты прав…

Полуэльф посмотрел на меня, как на заговорившую плесень.

— Ну какая разница, кто, кого и каким хитропридуманным способом удовлетворяет? — вопросил он скептически, — Я не о похоти говорил, а о любви в любом её проявлении. Далеко тут ходить не надо: мой знакомый демон как-то рассказывал историю. Был он юн, куролесил в одном из далеких миров и столкнулся там с пророком. То есть сначала они вроде как бы враждовали: то божий посланник демона изгонял, то мой знакомый в отместку вселялся по очереди во всех святошиных учеников — ну, ты знаешь, как это бывает.

Я пару раз моргнула. Про этих самых пророков я знала только то, что они — какие-то монстры со светлых земель, от которых нас доблестно защищает императорская семья. Демона, которому довелось столкнуться с этим ужасным порождением света, стало искренне жаль.

— И чем кончилось?

— Да все как обычно… Подружились они, демон и пророк. Слово за слово, вечер за вечером… Теологические дебаты порой приводят к крайне неожиданным результатам; обычно, конечно, это войны и убийства, но порой из диалогов о вере может родиться и что-то хорошее. Так и тут: несколько лет прошло — и стали они такими друзьями, что друг друга с полувзгляда понимали, вечера вместе просиживали, и, что хуже, тайны магии на пару познавали. Демон порой вселялся в пророка, а тот ему добровольно позволял — а это, можешь быть уверена, куда интимнее, чем всякие "удовлетворения потребностей". Что уж там, они знали истинные имена друг друга — вот какая это была дружба.

Я потрясенно покачала головой. В такое не то что верилось слабо — совсем не. "Скрывай свои имена" — говорили нам с колыбели, — "Магия стоит на силе имён. Кто назвался — открылся врагу, кто назвался — тот уже мёртв." Чтобы исконные противники, могущественные магические существа, доверились друг другу настолько? Немыслимо!

— Вот так оно было, — сказал Мер, — Но с пророками сложнее даже, чем с колдунами. Если уж демон привязался к кому-то из колдунов, то сможет при желании вывернуться: долго продлевать его жизнь, или украсть дух и переселить в тело какой-нибудь бессмертной нечисти. На худой конец, можно поставить печать и приходить на зов из воплощения в воплощение, благо тот, кто раз родился колдуном, таковым останется, и никакая смерть тут ничего не изменит. Конечно, вечному существу сложно раз за разом встречать новое воплощение и не находить узнавания в некогда знакомых и любимых глазах, но, по крайней мере, видеть дорогое существо живым — пусть болезненный, но результат. А вот посланники богов, увы, живут в последний раз — их душа растворяется в ткани мира после смерти, её невозможно пленить или переселить, и ей не переродиться. Так случилось и тут: пророк был убит его собственными соотечественниками, и мой знакомый ничего не успел сделать. Разумеется, он потом жестоко отомстил, но что из того? Месть — она в целом свидетельство бессилия, признание в том, что все потеряно. И знаешь, что говорил о своем друге этот демон?

— Что? — спросила я тихо.

— Он сказал: "И теперь эта сволочь летает себе беззаботно где-то в теле бабочки, или цветёт лилией, или что-нибудь ещё такое же глупое, в его стиле. А я, демон, даже переродиться не могу, так что мне все равно приходится его помнить". Теперь понимаешь, насколько ставки высоки?

— Я просто надеюсь, что ты это придумал, — сказала я вслух. О остальном смолчала.

Особенно о зависти и том, как мне самой хотелось бы назвать хоть кому-то своё настоящее имя.

— Извини, но я сейчас к профессору Балу, — говорю с сожалением, — Давай вечером встретимся?

— Я могу составить тебе компанию.

— Э… — как бы ему это тактично объяснить? — Понимаешь, профессор Бал, он специфический. Это собрания… ну, не для таких, как ты.

— Только для девочек?

— Нет!

— Для чистокровных людей?

— Нет же!

— Для заядлых фанатов игры в угадай-ку?

— Мер!!!

— Что?

— Не притворяйся клиническим дураком! Эти посиделки — для учеников вроде меня, одаренных тьмой, но безродных. Мы помогаем профессору Балу, а он угощает нас взамен и учит иногда всяким мелочам…

— Иными словами, он прикормил талантливых, но бедных детей, понемногу перекраивая под себя. Умно, ничего не скажешь! В который раз убеждаюсь, что к так называемым блаженным стоит присматриваться повнимательнее, а ещё лучше — заблаговременно вешать, — раздался сзади голос, при звуках которого я чуть не кувыркнулась носом вперёд — благо, Мер успел подхватить под руку. Принц между тем нагнал нас и, как ни в чём ни бывало, зашагал рядом.