Глава 1. В Золотом Дворце звонит колокол
На свете живут всемогущие люди и немощные, бедные и богатые, но их трупы воняют одинаково!
А. Гитлер
«… После смерти Сына Солнца, Императора Ишшарры Эттира Великолепного, хаос и смута воцарились в Золотом Дворце, погрузив весь остров в уныние. Многочисленные дети Солнца сражались за верховный символ власти Ишшарры — Хрустальный Венец, подарок нашего великого Прародителя…»
Я зевнула, потянулась и с лёгким отвращением покосилась на старинный талмуд. Вот зачем, скажите на милость, нашим солнечным Императорам такое количество детей? Чем дальше изучаю сие великое творение, тем больше понимаю Эриота Необычного, который на заре времён ввел на пару столетий традицию: Император выбирает одного наследника, а остальных той же ночью навещают добрые дяди с отравленными кинжалами за пазухой… Негуманно, скажете вы? Принцев жалко? Так во время гражданских войн столько народу мрёт, что пять Золотых Дворцов заселить под завязку можно!
Я устало потёрла воспаленные глаза. Проклятая бессонница решила взяться всерьёз за моё воспитание, потому уже вторую ночь подряд я проводила в уютном кресле на втором этаже книгохранилища, закопавшись в исторические хроники. Библиотека была погружена во тьму, и только небольшой фонарик с магическим пламенем, в нём заключенным, выхватывал из темноты многочисленные корешки книг, длинные деревянные шкафы, невысокий столик и мягкий диванчик, на котором, собственно, я и изволила расположиться.
Подавив очередной зевок, я опустила веки. Ласковая тьма тут же обступила со всех сторон, уменьшая головную боль.
Отбросив назад прядь волос, которая выбилась из высокого пучка, я подошла к окну и настежь его распахнула. Ночь была по-летнему тёплой, и в нагнетённом воздухе явственно ощущалась предстоящая жара…
Моё лицо исказила невольная гримаса: ненавижу лето. Всей душой.
— Омали! Вы ещё не спите, девочка моя?
Я мгновенно убрала эмоции с лица и стремительно повернулась, склоняясь в лёгком поклоне.
— Нет, Господин. Вы же знаете, как порой мне бывает непросто уснуть…
Смотритель Библиотеки задумчиво пожевал тонкие бескровные губы, тихонько вздохнул и уточнил:
— Вы выпили успокаивающий настой?
— Да, — с улыбкой соврала я, — Он, как обычно, не помог…
Старик покачал головой. Сморщенный, согнутый многочисленными недугами, излишне въедливый и прагматичный — он был единственным в мире человеком, который беспокоился обо мне, и огорчать его не хотелось. Но и пить каждый день вязкие, отупляющие настои я была не намерена…
— Что же, — вздохнул Смотритель, — Мне тоже не спится. Может, девочка моя, заварите нам чай?
Я с поклоном прошмыгнула мимо старика. Мне не хотелось ни с кем общаться, и Сахрос, увы, не был исключением. Сложно отказать человеку, который тебя приютил. Крайне сложно…
Над пиалами поднимался ароматный дымок. Я с ногами забралась в кресло, закутавшись в вязаную тёплую шаль, и с удовольствием щурила глаза. Смотритель развалился напротив, шумно прихлёбывая чай и что-то бормоча. Вскоре голос Сахроса для меня слился в постоянный невнятный шум, потому заданный вопрос застал меня врасплох:
— Я считаю, она неизбежна. Рано или поздно кто-то должен разорвать существующий порядок вещей, да и обстоятельства благоприятны… А что вы думаете об этом?
Я моргнула, прокашлялась и уточнила:
— Что, простите, неизбежно?
— Как всегда — потрясающая внимательность, — в водянистых глазах старика мелькнуло раздражение, — Впрочем, что с вас, женщин, возьмёшь?
Вот ведь старый шовинист! Я придала лицу максимально виноватое выражение и пробормотала:
— Простите, Господин. Вы же знаете, я давно не спала… — мой голос дрогнул. Складочка между кустистых бровей Смотрителя разгладилась, и он куда более доброжелательно проговорил:
— Ладно-ладно… Я говорил, милая моя девочка, о гражданской войне, призрак которой навис ныне над нами…
Я усмехнулась:
— Не паникуйте раньше времени, Господин. Не думаю, что нас, скромных рабов науки, затронут великие дела сиятельных пэров.
Смотритель неодобрительно покачал головой, с неудовольствием поглядывая на меня. Я со скукой во взгляде разглядывала чайные листочки, прилипшие к донышку изящной фарфоровой пиалы. Возможная смерть Императора в тот момент мало беспокоила меня. В самом деле, правители приходят и уходят, а книги — остаются. То, что наш Император, храни его Солнце, болен — это печально, но, как говорится, не плачевно. Наследники погрызутся, перебьют друг дружку, останется пара-тройка самых матёрых, они сцепятся в решающей схватке и — все вернётся на круги своя! Мы получим нового Сына Солнца, безмерно доброго и справедливого, и будем слепо следовать слову его во веки веков… и дальше по списку.
Я улыбнулась, но ответной беззубой усмешки от старого маразматика не дождалась. Смотритель продолжал молча взирать на клубящийся пар. Нельзя не признать, что в последнее время старик ведёт себя необычно. Что его гложет, интересно? Впрочем, нет. Я, пожалуй, не хочу знать…
— Омали, — подал между тем голос мой собеседник, — Вы ещё молоды, оттого не понимаете: война вездесуща. Если она начинается, то затрагивает всех!
