Шанс дается лишь раз - [3]

— Ну, будем открывать двери? Там уже делегацию из Тальского Университета демоны принесли — их как раз сегодня должны были к нам направить…

Архивариус зевнул:

— Подождут, молокососы! Дай мне ещё пирожок…

Рабочий день набирал обороты. В Тальском Университете началась пора экзаменов, и похмельные студиусы толпой привалили к дверям хранилища знаний. Элли, на глаз оценив ситуацию, заперлась в лаборатории на засов, заявив, что у неё сложный этап восстановления древней рукописи, требующий особой магической концентрации. Архивариус, мужик шустрый и ушлый, тоже мгновенно понял, откуда ветер дует, и отправился на «срочное» совещание в здание Совета города Талья. Смотритель испарился в неизвестном направлении, аки бесплотный дух.

В общем, вся работа свалилась на наши с Мари хрупкие плечи.

Обязанности мы распределили, как обычно: я — поиск нужного материала, она — общение с посетителями. Что поделать, некоторые студенты, хоть и не оскорбляли открыто, за глаза называли выродком и уродиной, а общаться — брезговали. Нет, попадались и особо жалостливые, с первых же фраз пытавшиеся меня утешить и подбодрить… мерзко. Ненавижу жалость. Были и те, кто относился ко мне спокойно и ровно… но всё равно я предпочитала предоставить общение с посетителями Марите.

Разумеется, ничего уродливого или жалкого во мне нет — так я считаю. Просто я — муэти, проще говоря, у меня врождённая светобоязнь. И выгляжу так же, как и все, пораженные этой хворью: белоснежная тонкая кожа, абсолютно белые волосы, ресницы и брови, розоватые прозрачные глаза, постоянно слезящиеся от света, и худощавая, болезненно хрупкая фигурка.

Говорят, муэти на острове появились после десятилетней шэрдонской оккупации. Шэрды, судя по хроникам, всегда слыли могучим и развитым народом. Их бичом была невинная, на первый взгляд, традиция — постоянные браки между кровными родственниками. Уже через пять поколений у них начали проявляться разного рода психические и физические отклонения, и муэти — одно из них.

Смешно, но моих товарищей по несчастью часто по ошибке принимают за вампиров. Увы нам, бессмертие, красота и сила — это не про нас. Живут муэти лет до сорока, а то и меньше, их лица, лишённые какого-либо цвета, не слишком привлекательны, а физическое развитие раза в два хуже, чем у нормального человека. Единственное, что роднит нас с заморскими кровопийцами — ожоги, оставляемые на нашей коже прямыми солнечными лучами. Вот такая вселенская несправедливость!

Каких-то двести лет назад людей вроде меня считали демонами и уничтожали вместе с семьей. Но потом назрел серьёзный скандал — сын Императора родился с этим недугом! Вопреки ожиданиям придворных, избавляться от «отродья» Элиар Мудрый не стал, и парень честно прожил отведенные ему провидением двадцать пять лет. За это время он успел стать Старшим Советником Тальи, основать Академию Управления и наладить торговлю с материком. Говорят, когда он умер, люди ночью вышли проводить его до погребального костра, отдавая дань и его слабости, и величию. Потом долго ходили слухи, что столь любимый народом принц был банально отравлен, но доказать этого никто не смог… или не захотел.

Его звали Эдан, хотя более известен он был как Снежный Принц. Я прочитала кучу книг, заметок и записей о нём. И, когда приходила Ночь Усопших, я неизменно ставила на подоконник фонарик в его честь — как дань уважения человеку, благодаря которому таким, как мы, позволяют жить…

— Эй, ты! Хватит спать стоя, собери глазки в кучку и отведи меня к пэри Эллине!

Я нарочито медленно положила книгу на полку и повернулась.

Привалившись плечом к стеллажу, на меня взирал жених Элли, Эшир. Был он среднего роста, имел тонкие черты лица, большие светло-карие глаза и вьющиеся каштановые волосы. Одевался франтовато, имел пристрастие к драгоценным каменьям и всяческим побрякушкам: пальцы были унизаны кольцами, надо признать, со вкусом подобранными, в ухе покачивалась золотая серьга, а камзол украшал большой медальон с изображением журавля — символа рода Ихтас. Красивым пэра назвать было сложно, но привлекать внимание, надо отдать ему должное, он умел.

Вот и сейчас, бегло осмотрев его, я невольно отметила и идеально скроенный наряд, и блестящую ткань. Как бы много я отдала, чтоб когда-то одеть подобное…

— Пэри сейчас занята, она просила её не беспокоить, — как можно спокойней отозвалась я, — У неё сложная работа, и вмешиваться нельзя. Сожалею, пэр, но вам придётся зайти позднее.

Породистое лицо исказила недовольная гримаса:

— Я сказал, что хочу увидеть свою невесту. Сейчас. Я… непонятно объясняю?

— Пэр, что вы! Вы очень доходчивы, — заверила я, — Но это, увы, не меняет того, что пэри сейчас занята.

Как видите, я была предельно вежлива. К Эширу стоило относиться с опаской: его имя также говорило само за себя. Я слышала, что Журавли, к роду которых относился жених Эллины, возглавляют два из шести Императорских ведомств.

— Ты ещё смеешь рот открывать? — окончательно взбесился Эшир, делая шаг ко мне. Я вздохнула и ответила ему совершенно равнодушным взглядом:

— Вы первым заговорили со мной, пэр. Вы задали мне вопрос, я, с вашего позволения, ответила. Если вы хотите видеть пэри Эллину — не могу вам препятствовать, она в лаборатории, и вы знаете, где это. Правда, она сейчас творит волшбу, потому я туда не сунусь: я себе нравлюсь без рогов, пятен и других лишних комплектующих. Если вы желаете рискнуть — милости прошу, я просто проявляю заботу о здоровье и спокойствии сиятельного пэра!