Зачем России Европа? - [63]

Судьба Герцена печальна. Конечно, казавшийся тогда отчаянным его призыв «жить с Польшей, как равный с равными» сегодня тривиальность, нечто само собой разумеющееся. Даже прямые наследники Каткова, певцы империи, изборцы, не посмеют оспорить этот «приговор истории». Но вот парадокс: даже понимая, что Герцен был прав, они ведь все равно считают его изменником. И это сегодня, полтора столетия спустя. А тогда... Тогда Герцен вынес себе самый жестокий из всех возможных для него приговоров: он приговорил себя к молчанию. И решил, что остается ему «лишь скрыться где-нибудь в глуши, скорбя о том, что ошибся целой жизнью».

Сломленный, он и впрямь недолго после этого прожил. И умер в безвестности, на чужбине, оклеветанный врагами и полузабытый друзьями. Похороны Герцена, по свидетельству Петра Боборыкина, «прошли более, чем скромно, не вызвали никакой сенсации, никакого чествования его памяти. Не помню, чтобы проститься с ним на квартиру или на кладбише явились крупные представители тогдашнего литературного или журналистского мира, чтобы произошло что-нибудь хоть на одну десятую напоминающее прощальное торжество с телом Тургенева в Париже перед увозом его в Россию».

Не лучше сложилась и посмертная судьба героя, который, как никто другой в его время имел право сказать «Мы спасли честь имени русского». Он был отвергнут своей страной в минуту, когда она нуждалась в нем больше всего на свете. А потом кощунственно воскрешен — служить иконой другой «гниющей империи». И опять быть отвергнутым, когда сгнила в свою очередь и она (вспоминаю комментарий к одной из своих статей: «опять об этом задрипанном Герцене»). Жестокая судьба.

* * *

В 2013-м исполняется 150 лет той безумной патриотической истерии, устоял перед которой лишь ОДИН РУССКИЙ. Вспомнят ли о нем? Упомянут ли добрым словом? Я не спрашиваю, перевезут ли его прах в Россию. Куда ему? Он же не певец диктатуры, как Иван Ильин. И не белый генерал...

Этим очерком кончается весенняя сессия нашего цикла. Прервемся на лето.

1 сентября начнем осеннюю. Надеюсь, у читателя достаточно пищи для размышлений, особенно если он перечитает все пять очерков подряд.Самое интересное, впрочем, еще впереди. Да, это совсем не похоже на ту русскую историю, которой его учили в школе или узнал он из Википедии. Но тем, кому интересно принципиально новое прочтение русской истории, будет над чем подумать и с чем поспорить.

Все материалы Александра Янова

Source URL: http://www.diletant.ru/articles/19221946/?sphrase_id=766659

* * *

"Александр Янов: Русская идея и Путин"

10 июня //: Похоже, я сделал ошибку, начав рассказ об идеологии русского национализма с 1830-х, с Официальной народности и славянофильства. То есть начать с зарождения этой идеологии казалось логично. На самом деле, однако, логично это было бы лишь если читатель имел достаточное представление о том, почему до 1830-х обходилось самодержавие без идеологии. Несколько комментариев тотчас обнаружили, что мое предположение было, как бы это сказать, несколько преувеличенным. Ошибка усугубится, если читателю останется непонятным, почему возрождение Русской идеи в СССР началось лишь в конце 1960-х, а в постсоветской России -- в 2010-е. Попытаюсь поэтому исправить ее пока не поздно.

Сначала, однако, комментарии. Двух из них довольно, чтобы понять насколько это все серьезно. Меня попросили объяснить странное на первый взгляд высказывание Михаила Леонтьева, кающегося либерала, а ныне завзятого евразийца, члена Изборского клуба национал-патриотических интеллектуалов, всерьез озаботившихся «евразийской интеграцией России» (эвфемизм, как понимает читатель, для воссоздания евразийской империи, известной в ХХ веке под псевдонимом СССР). Вот это высказывание: «Русский народ в тот момент, когда он превратится в нацию, прекратит свое существование как народа и Россия прекратит свое существование как государства».

На мой взгляд ровно ничего странного (для евразийца) здесь нет. Обычный имперский национализм, отрицающий нацию во имя империи.Но для того, чтобы доказать, что Леонтьев на самом деле просто реваншист, нужно хорошо знать отечественную историю. А либералы, русские европейцы по выражению Владимира Соловьева, ее не знают. И потому пасуют перед столь наглым реваншизмом. Свидетельство – другой, либеральный комментарий: «У Вас получается, что есть две равновеликие России, которые веками занимаются перетягиванием каната,то одна побеждает, то другая,Но, по моему, одна из них большая-пребольшая, а вторая маленькая и слабая. Чтобы маленькая европейская Россия победила большую азиатскую... Россия должна перестать быть Россией».

Скажите мне теперь, можно ли толковать два этих высказывания иначе, нежели возобнившийся в XXI веке спор между славянофилами и западниками (разумеется, в преломлении 2010-х)? Прошло столетие, позади советский ХХ век с его грандиозной попыткой вернуть Россию в изоляционистскую Московию, опять, как в XVII столетии, противопоставив страну миру. Все вроде бы на дворе другое. А старинный спор все еще с нами.

Прав был, выходит, Георгий Петрович Федотов, что «когда пройдет революционный и контрреволюционный шок, вся проблематика русской мысли будет попрежнему стоять перед новыми поколениями». Прав и когда пророчествовал в конце 1940-х, что «большевизм умрет, как умер национал-социализм, но кто знает, какие новые формы примет русский национализм?».