За далью непогоды - [59]

— Зна-а-ю… Но по-другому ставлю вопрос: Я, может, полностью не созрел еще для коммунизма, потому его и не трогаю. Но и не мешаю.

— Что ж тебе, червонца для полной сознательности не хватает? Так я дам!

— Не приставай ты ко мне от греха… На мерзлотке я тут кликнуть не собираюсь, молодой еще. А насчет червонца… я тебе скажу, как Карл Маркс говорил: пролетариат торгует своим трудом. Понял?! Я свой товар без халтуры продаю, но учитываю, где плюс, где минус, а где баш на баш получается, — тогда, думаю, вкалывай, Алеха, как ас!..

— И надолго у тебя такая установка?

— Догоню личный счет до четырех нулей, а там видно будет!..

Вроде бы и хитрил Бородулин, а вроде бы и не прикидывался, и, собираясь на трассу, поди, уже знал, подсчитал, что одних прогонных нащелкает тыщу, — как-никак, а на три нуля в копилке его прибавится. С таким расчетом зря рисковать не станет…

Бородулин, видя, что Силин раздумывает, не постеснялся в этот момент, как о должке о каком, напомнил:

— Гаврила Пантелеймонович, я ж тебе розы дарил… Какие были розы! Прямо из страны Народная Болгария.

— Небось скажешь, новый «ЗИЛ» подавай? — смутился Силин.

— Не-ет, я на своем. Он у меня каленый, привык к морозу.

А вот это понравилось Силину. Недотепа — тот бы сразу ухватился: дай!

— Хвацкий… — как-то сомнительно одобрил он и вдруг согласился: — Ну, леший тебя дери, езжай! Будешь замыкать колонну…

Не считая бульдозера, в рейс ушло восемнадцать машин. Начальником отряда — инженер Иванецкий, заместителем — Виктор Снегирев, перводесантник. Иванецкий до стройки работал где-то в управлении мелиорации, а тут его кидали из отдела в отдел, и везде он гудел, что не дают порядочного дела. Дескать, «старички» из десанта власть захватили, не подпускают никого, а и он бы, мол, не прочь погреть руки на славе.

Басову такие разговоры не нравились.

— Ты думаешь, это просто?! — спросил он Иванецкого, скрывая, что надоел тот ему хуже горькой редьки.

— Не хуже других справимся, — пообещал Иванецкий.

— Смотри, — предупредил Никита, — не силой, по доброй воле идешь.

…Каждый день от Иванецкого поступали по рации сообщения, что преодолели восемь, десять, а то и шесть километров. Темп был терпимый, хотя в Барахсане они планировали по пятнадцать — двадцать километров в сутки, не меньше, но на месте видней — ребятам пока пе пеняли. К тому же на втором дне пути они потеряли бульдозер. «Накаркал Алеха!..» — со злом вспомнил Гаврила Пантелеймонович слова Бородулина, но промолчал. Кого винить?! Ручьи замерзли, а подо льдом пустоты, не видно, какая ямка, маленькая или большая.

Однако дальше дела пошли еще хуже.

Под вечер все, кто обеспечивал поход, собирались на радиостанции, чтобы из первых рук получить свежее донесение с трассы. Первой приходила Анка Одарченко — от комсомола, за ней Силин с Коростылевым, Алимушкин, еще человека два-три, и уж в последнюю минуту, когда радист за решетчатым деревянным барьерчиком заканчивал прием, появлялся Басов. Он и без донесения видел по лицам собравшихся, как будто они похоронную прочитали, что опять на трассе непорядок. Каждый день выходили из строя машины — одна, а то и две…

«Невозможность устранения поломок в дороге, — радировал Иванецкий, — особенности рельефа вынуждают нас…»

— Наставит Иванецкий машин вместо вешек, — безжалостно пошутил Коростылев. — Надо вторую колонну готовить.

— Я пойду! — сразу вперед Анка.

— Моим заместителем, — соглашался Вася.

Басов угрюмо молчал.

— Может, мы рано вышли? — раздумывал Силин. — Намело бы снегу побольше…

На пятый день в назначенный час рация отряда не вышла на связь. Что ж, возможна неисправность передатчика. Барахсанцы, узнававшие о новостях с трассы по местному вещанию, спрашивали друг друга: не слышно, что там стряслось? И опять повалила к Силину и в комитет комсомола очередь добровольцев, желавших хоть на машинах, хоть лыжным десантом пойти на выручку.

Спустя сутки пришла радиограмма, порядком озадачившая всех, особенно Алимушкина: «Вышлите вертолет Иванецким. Прошли семнадцать километров. Начальник отряда Бородулин. Комиссар Снегирев». От себя радист добавил, что вчера он весь вечер колупался с рацией.

Прочитав эту приписку к донесению, Басов улыбнулся.

— Ну, гора с плеч…

— Как это понимать, Никита? Ты чему радуешься? — спросил Алимушкин.

— Раз они «колупались», значит, у них нормально. Чего же еще!

— Почему Бородулин? Если заболел Иванецкий, должен быть Снегирев…

— А в самом деле — почему?! Насколько я знаю, института комиссаров у нас там не было?

— Ничего малый, — пояснил Силин о Бородулине, — со стажем. Я его поставил колонну замыкать… Уж не обратно ли они повернули? Вот дело будет!..

Шутки никто не принял.

— Надо лететь, — решил Алимушкин. — Все равно вертолет вызывать… — И радисту: — Запросите, где они будут ждать нас.

Через минуту с трассы ответили: на семьдесят четвертом километре расчетного маршрута…

— Где?! — изумились собравшиеся.

— Вот вам и ответ, — сказал Силин, — какой это человек, Алеха Бородулин…

— Дело не в километрах, — торжественнее, чем следовало, чтобы скрыть радость, произнес Басов. — За сутки они не потеряли ни одной машины, даже за двое суток!.. Ты, Петр Евсеевич, все агитируешь выдвигать молодых, инициативные кадры. Если заслуга Бородулина, даешь добро?!