За далью непогоды - [129]

— Гатилин считал бесспорным, что он будет начальником штаба. Да и все мы… — призналась Анка. — Хотели, конечно, Басова, а если бы не Алимушкин, ничего бы и не сделали. Поговорили б, да и все…

Алимушкина, рассказывала дальше Анка, начали донимать рабочие на участках, в бригадах: кто будет начальником штаба да когда, да почему Гатилин, а не Басов, — мы его вон сколько знаем, с первого дня!.. Тут как раз Виктор Сергеевич ускорил события. Вызвал как-то Алимушкина к себе с утра пораньше, хмуро говорит ему:

«Давайте, Петр Евсеевич, утрясать состав штаба! Вы что-то тянете, а время идет. Слухи, понимаете, начинают возникать разные… Не нравится мне это».

«Что вы имеете в виду, Виктор Сергеевич?»

«Разное! — бросил он. — Я не хочу и не могу позволить, чтобы народ распустился, когда мы только натянули вожжи. Вы понимаете меня? Сейчас это недопустимо. Думаю, Басова следует назначить моим заместителем по штабу. Как ваше мнение?..»

А Алимушкин ему в том смысле, что его мнение еще не мнение парткома и это как раз тот случай, когда секретарь не имеет права спешить с личным.

Потом Петр Евсеевич самого Басова спросил, что он думает о Гатилине — начальнике штаба. Тот вдавил ладони в стол, потемнел, но ответил:

«Я, — говорит, — возражаю против Гатилина, и ты должен сам понимать, почему. На дуэль с ним не пойду, знаю, что и он перекроет, если… если все сложится нормально…»

«Что-то не ясно: то ты возражаешь, то говоришь, что он перекроет…»

А Никита:

«Все зависит от Анивы. Я ее чувствую. Гатилин же, хочешь ты этого или нет, на лишний риск не пойдет…»

«Да, он трезвый, расчетливый человек. Не рисковый, как ты… Может, это и хорошо? То, что надо?»

«Выходит, я не вправе настаивать?.. Петр, разве ты не знаешь, что я вложил в Аниву все! — Никита провел рукой по груди. — У меня здесь больше ничего нет, все ей…»

«Почему? Ты можешь настаивать, — говорит Алимушкин. — Ты член парткома и прочее… Мне важно знать твою точку зрения, твою позицию, если она у тебя есть. Ведь возникнет конфликт, а вам с Гатилиным еще не один год вместе работать… Да и мне с вами, — усмехнулся он, — горе мыкать…»

«В таких ситуациях, — Никита, как это он часто делает, быстро потер переносицу, — в таких ситуациях обычно говорят, что я не гордый… Но я гордый, Алимушкин! Со всеми вытекающими последствиями…»

Вот после этого Алимушкин и предложил на заседании парткома обсудить сразу обе кандидатуры — Басова и Гатилина. А Виктор Сергеевич вспыхнул:

«Мне, может быть, заранее снять себя?!»

Ему объяснили, что к чему. Коростылев, правда, не удержался от реплики: вы, мол, сняли свою кандидатуру, еще когда возражали против басовского варианта, — но эту тему пресекли. Не дали Василию Ивановичу развернуться, мол, на профсоюзном собрании продолжишь… А разговор и без того вышел серьезный, строгий. Если на критику под аплодисменты обычно мало обращают внимания, то тут Гатилину указали и на резкость, горячность, невыдержанность, особенно в отношениях с руководящим звеном, да и с рабочими, сказали, ни к чему заигрывать (есть у него такая слабость). Не везде начальник строительства должен быть первым, не во всем, ибо стройка все же не сольное выступление…

Никита держался, как всегда, ровно, спокойно. Знал, что Анива за ним. И за Гатилиным бы люди пошли — по приказу, по совести, как должно, а за Басовым — с радостью. Конечно, авторитет, уважение великое дело. Но решающее, сказал Петр Евсеевич, даже не то, что Никита здесь с первого дня, что перекрытие пойдет по его проекту, а то, что стройка не знает лихорадки и спокойный, напряженно-деловой ритм в работе задает служба главного инженера.

В итоге за Гатилина проголосовали трое, за Басова — девять. Сам Виктор Сергеевич воздержался. До конца верен себе.

Уже после приказа он, говорят, заметил Алимушкину:

«Не находите, Петр Евсеевич, что положение мое становится в некотором роде двусмысленным?!»

А Алимушкин:

«Нет, Виктор Сергеевич. На вас легла вдвое большая ответственность…»

Вроде согласился с этим. Крутой у него характер, тяжело, но виду не показывает.

…Слушая Анку и думая потом над ее словами, Даше казалось, что она, хотя и не присутствовала при всех этих разговорах, лучше других понимает Алимушкина. Она разделяла убеждение Алимушкина, что престиж человека определяется не должностью, а работой, умением, в любом деле — мастерством, и признание этого мастерства, доверие людей суть следствие, а не причина успеха. Никакие должности сами по себе не гарантируют преимуществ, во всяком случае, не могут и не должны создавать их одному человеку перед другими, особенно когда речь идет о моральном праве, об ответственности, и то, что Петр, ее Алимушкин, понимал и отстаивал это, радовало Дашу.

Она вздохнула, посмотрела на аппарат. Молчит. А что, если самой позвонить?! Сняла трубку, и тотчас, будто ее звонка ждали, отозвалась телефонистка на коммутаторе:

— Алло, пятая слушает!..

— Мне, пожалуйста, Алимушкина, — попросила Даша.

Недоуменный голос переспросил:

— Квартиру или штаб?! — Было, вероятно, странным, что Алимушкину звонят из квартиры Алимушкина.

— Штаб, пожалуйста…

— Соединяю!..

Через минуту в трубке его голос: