За далью непогоды - [114]

Теперь разговор пошел на согласии, Даша заподдакивала Скварскому. Род занятий, сказала она, часто зависит от обстоятельств, которые бывают выше человека, поэтому важно настроить себя так, чтобы дело не казалось в тягость… Она умышленно говорила бесспорные истины, и за ними проскальзывало ее восхищение перед Скварским, наивное, как должно было казаться ему, и восторженное. Еще бы! Разве не заслуживал этого человек, высоко ценимый Хотеевым?! Может быть, она несколько переигрывала, но только от неопытности, от незнания людей, жизни, и такая беспомощность располагала к взаимной откровенности… Даша деловито рассуждала о молодости, о той прекрасной поре, которая уходит, оставляя в душе замечательные порывы и еще, наверное, неизгладимые морщины…

— Впрочем, — смущенно оговорилась она, — мужчин морщины не старят…

— А что же они, щадят их? — усмехнулся Юрий Борисович.

— Во всяком случае, придают солидность… идут к возрасту! — нашлась Даша. — Теперь, по-моему, нет людей, которым несбывшиеся надежды не давали бы покоя. Все ко всему притерпелись… Ведь так, правильно?!

— Возможно, — улыбнулся он, но не ее словам. Похоже, залетная пташка кокетничала с ним… И вздохнул: «Ох, Хотеев, Хотеев!.. Умеет пустить пыль в глаза. И кому?! Пустышка!.. — Это он думал уже о Даше. — Попрыгает день-два, как стрекоза, и вернется назад с десятистрочной фитюлькой: Анива перекрыта, на трудовой вахте отличились бригады такого-то и такого. В конце, разумеется: взяты новые обязательства… А ведь безобразие! Отмахать чуть не полсвета ради такой информации! Эх, люди… А ее ли вина?! — мысленно воскликнул он с оправдывающим Дашу великодушием. — Послали, что привезет — то привезет, большего с нее не спросят. На всякий случай придется ему снабдить девчонку подшивкой «Гидростроителя», не зря же Хотеев к нему направил… А сам Хотеев, что он такое теперь? Калоша… Для нее-то, поди, величина… Отправляя сюда, наверняка напутствовал: «Вот где вы узнаете жизнь!..» А настоящая — она там, там жизнь, когда-нибудь и фифа это поймет. Москва — город интриг, непосвященному лучше не соваться, рот разинешь — шапка слетит, хорошо, если голова уцелеет… Он сам едва унес ноги оттуда, но еще возьмет свое!..»

Юрий Борисович скользнул взглядом по ладной Дашиной фигуре — ничего, ничего… Как знать, не будет ли эта птичка еще гордиться честью беседы с ним в ночь перекрытия!.. И знал, что все будет — с ней или с другой… Более того — уже сейчас он мог бы посоветовать ей: «Голубушка, держитесь от Хотеева подальше! Этот стоптанный валенок никому не нужен, ни на что не годится. Ищите людей покрепче, понадежнее, поухватистей. Перспективных ищите!..» — а сам думал о Гатилине, который, если бы не уступил Басову перекрытия, уже завтра мог стать начальником главка… В Барахсане считают, что Басов пойдет выше Гатилина. Типичное заблуждение! Басов фанатик, будет строить, считать проекты, но не руководить. Для этого он слишком самостоятелен, с такими не уживаются. Ему бы немного консерватизма, говоря научно, или балласта, который придает остойчивость всякому кораблю. А человек, тот устойчив только при недостатках, причем — известных недостатках. Так что если их нет, так хоть выдумай, а потом уж о командных высотах… Но, Юрий Борисович вовремя спохватился, он, кажется, отвлекся от разговора с дамой?!

Даша, заметившая, что Скварский не слушает ее, что мягкие складки на его подбородке жестко набрякли и он ощетинился, как еж, виновато спросила:

— Я чем-нибудь обидела вас, Юрий Борисович? Простите, если так. Я не думала, не хотела…

— Пустяки… Я о другом думал, — признался он. — На чем мы остановились? На порывах молодости, вы говорите?.. Прошлое вспоминать всегда грустно. — И оживился, решив польстить ей: — В молодости мы обретаем характер и с этим уже не расстаемся, вот чем она дорога! Всю жизнь потом пишем и говорим о других, только не о себе. Мы избегаем почему-то таких тем. Потому, вероятно, что не всякий человек располагает, не всякий способен понять, а с вами просто. Вы умеете слушать…

Даша опустила глаза, побоялась, что они выдадут ее.

— И похвала ваша мне кажется не случайной, — Юрий Борисович указал на свою газету, — разбираетесь, что к чему… Вы связаны с техникой? Образование?

— Как все в наш кибернетический век! — Даша вздохнула. — Что-то, где-то, урывками… Но стиль, — воспрянула она, — стиль, если он есть, способен раскрыть главное…

— Нда… Я действительно инженер — и по образованию, и по складу мышления. Знаете, пытался даже пробить диссертацию в свое время… Вкус к слову подвел — разукрасил, расписал, а технари этого не любят.

— Не знаю, — Даша пожала плечами, — по-моему, ваше призвание очевидно…

— Добытое, между прочим, в трудах и муках, как всякое «не мое», — с иронией заметил он.

— Я бы не променяла призвание ни на какую диссертацию, — Даша пыталась задеть его больное место.

Веки Юрия Борисовича, покрасневшие, должно быть, от долгой читки, чуть дрогнули.

— А я, — возразил он, — всю жизнь пытался доказать обратное. И вообще следую принципу — не отступать от истины, чего бы это ни стоило.

— Тогда вам можно позавидовать, — спокойно сказала Даша, — если, конечно, вы доказали!