Йогиня. Моя жизнь в 23 позах йоги - [24]

Чем дальше я читала, тем более оторванными от жизни казались «Йога-сутры» Патанджали. Слова обретали такое качество полной отчужденности от мира и собственного значения, что переставали быть похожими на слова. Это было всё равно что читать Канта. Я стала пролистывать страницы в поисках хлесткой фразы, которая бы бросилась в глаза и объяснила мне всё. Мне хотелось, чтобы сутры затянули меня эмоционально, как роман, и постепенно разложили бы весь мир по полочкам. Хотелось раствориться в них, как в мечтах о другой жизни.

Но это была не такая книга. Не роман. Не побег от реальности. Да что уж там, это даже была не книга, а трактат, и отдельные его части казались чистым безумием. К примеру, сутра 3.40: «Овладев течением энергии в голове и шее, практикующий обретает способность ходить по воде, грязи, шипам и прочим препятствиям, не касаясь их, а скользя над ними». Да уж, если бы я захотела почитать стишки, пошла бы в другой раздел.

Сутры действительно были краткими и похожими на афоризмы, но не имели ничего общего с Оскаром Уайльдом. И читать их было все равно что читать хлеб или стекло. Не-ре-аль-но.

И всё же я полистала книгу еще немного, выискивая слова, имевшие хоть какой-то смысл в моих глазах. Философию йоги я знала лишь понаслышке и, пролистывая один раздел за другим, замечала знакомые термины: например, восемь ветвей, уже не раз приходилось мне слышать о восьми ветвях, только вот иногда я путала их с буддистским восьмеричным путем. (Может, американцы так и выбирают иностранные религии — те, в которых есть списки? Руководствуясь тем же импульсом, как при покупке журналов, сулящих «10 шагов к новой жизни». Логично, ведь те, кто готов принять новую религию, и стремящиеся к самосовершенствованию, скорее всего, одни и те же люди.)

Итак, я остановилась на восьми ветвях, надеясь, что именно здесь содержится рецепт счастья, который мне был так нужен. Здесь текст становился конкретнее. Я нашла в сумочке крекер и вручила Люси, чтобы та его погрызла.

Первая ветвь включала в себя ямы, этические принципы йоги: ненасилие, правдивость, неприсвоение чужого, сексуальное воздержание и ненакопление даров. Все это казалось вполне выполнимым и разумным, за исключением одного, разумеется. Я на минутку замялась — стоит ли даже приступать к изучению религии, требующей от меня того, на что я никогда не пойду?

Второй ветвью были ниямы, качества благочестия: чистота, довольство, строгость, самоизучение и смирение перед Богом. Третьей ветвью были асаны, четвертой — пранаяма, йога дыхания. Пятой — пратьяхара, вовлечение чувств вовнутрь, которому пыталась обучить меня Фрэн; шестой — дхарана, концентрация; седьмой — медитация, и восьмой — самадхи, или блаженство.

Все инструкции передо мной выложили, но у меня не было ни малейшего желания им следовать. Одно дело — читать об успокоении колебаний сознания, и другое — попробовать осуществить это. Кроме того, мне нравились колебания сознания. Я ими на жизнь зарабатывала. Мне не хотелось, чтобы мой ум затихал. Напротив, я стремилась быть умнее и, может, даже пригласить домработницу. Отсутствие колебаний не помогло бы мне ни в первом, ни во втором случае.

Как всегда в йоге, здесь находилось противоречие. Эти указания выглядели как правила, но им было невозможно следовать. О восьми ветвях мало было просто прочесть, их нужно было практиковать, то есть проживать каждый день.

Я все равно купила книгу, расплатившись карточкой за высокой деревянной стойкой, которую украшал перекидной календарь. Потом вернулась за кофе, который оставила на полке. Его горький вкус утешил меня. Пересадив Люси с одной руки на другую, я вышла из магазина.

Меня тревожило то, что я — ненастоящая йогиня. У меня было такое чувство, что, занимаясь йогой в классе и не зная всей исторической и философской подоплеки, я являюсь фальшивкой. Начала замечать за собой уколы вины при встрече с выходцами из Индии.

Будучи книжным критиком по профессии, я должна была раздобыть больше печатной информации — это был мой предпочтительный источник.

Итак, я прочла всё, что могла, о Патанджали. Известно о нем немного. Как правило, его называют мудрецом, что в моих глазах делает его похожим на аватарку из ролевой игры. В своих «Йога-сутрах» он первым попытался свести воедино учения йоги, и было это почти две тысячи лет назад. Он не изобрел йогу, а всего лишь описал традиции, которые уже были древними на момент, когда он их записал. «Йога-сутры» стали началом классической йоги, которую иногда еще называют раджа-йогой. Как бы то ни было, это единственный текст, который ученые считают ортодоксальным.

Патанджали опирался на вековую традицию фольклора и мифов, которые постепенно сложились в описанное им учение. Тексты, существовавшие до него, не имели пометки «йога», а были частью огромного литературного наследия раннеиндийской культуры.

Дальнейшее исследование показало, что самым ранним текстом, где упоминается йога, является «Бхагавад-Гита», или просто «Гита», как ее называют крутые, знающие йоги. Этот текст — часть «Махабхараты», длиннейшей эпической поэмы, когда-либо написанной в мире (хоть это и трудно доказать. Уверена, какой-нибудь ненормальный религиозный фанатик из Вайоминга или житель лесной хижины с окраины Гренландии в своей жизни сочинил и подлиннее).