Язык птиц - [20]

Шрифт
Интервал

Не ослепнув от солнца такого лица?
Где мой лик — рухнуть ниц перед светлым порогом
И припасть, словно к шаху, в смиренье убогом?
Руки где, чтобы в грудь мне вонзили каменья,
И посыпали голову прахом смиренья?
Где мой разум, способный себя соблюсти
И угрозам безумия встать на пути?
Где мой ум — объяснить бы все сущее толком
И разбитое сердце собрать по осколкам?
1180 Где терпенье, чтоб немощи мог побороть я,
Вновь срастить мою печень — куски и лохмотья?
Муку несть — где во мне хоть в помине душа?
Нет ее, ведь мертва и поныне душа!
Где же сердце мое — кровь проталкивать в жилах?
Как и душу, его отыскать я не в силах.
Этот путь мне бедою из бед обернулся,
Да такой, что уж хуже и нет, обернулся.
Лучше б я не родился и не был бы жив,
Чем познать эту жизнь, столько мук пережив!
1185 Лучше б молния с неба бедою слетела,
И следа не оставив от бренного тела!
Помогите, внемлите души моей крику,
Не щадите, убейте меня — горемыку.
Да не ведает мир стыд деяний моих,
Да не слышит никто стон рыданий моих.
О друзья, разрубите мне тело и кости,
И сожгите, и пепел мой по ветру бросьте!
И не знал бы я в мире стыда посрамленья,
Лучше раз умереть, чем стократ за мгновенье».
1190 Изумясь его бедам, рыдали друзья,
Стали кровью рыдать от печали друзья.
И они, состраданием к горю согреты,
Стали шейху наказы давать и советы.
Шейх не слушает слов их, не внемлет советам,
Смысл речей до него не доходит, — да где там!
На вопрос по законам разумных примет
По обычаям страсти дает он ответ.
Вот один говорит: «Мудрый муж благодатей!
Прах с пути твоего — как сурьма для собратий.
1195 Кто спознался в дороге с тяжелой судьбою,
Оживет, если он овладеет собою».
Шейх ответил: «О сын мой, владеть-то мне чем?
Потерял и себя самого я совсем».
А другой говорит: «Это дело шайтана,
Лишь в раденье предел наважденьям обмана».
Шейх промолвил: «Лишь собранность делу подмога,
Я ж растерян душою, в том пользы не много».
Третий молвил: «Наставник хранящих завет,
Лишь молитва спасет от нагрянувших бед».
1200 Шейх сказал: «Ты таких не растрачивай кличей, —
Я — безумен, безумцам неведом обычай».
Кто-то вымолвил: «Сам омовение сделай,
Да и спутникам знак позволения сделай».
Шейх сказал: «Кроме слез, где найдется вода?
Кровью печени в очи мне льется вода».
Пятый молвил: «Купанием сердце очисти, —
Верный путь отряхнуться от зла и корысти».
Шейх сказал: «Отрешеньем, как морем, объятый,
Я тону. Так чего ж еще ждешь от меня ты?»
1205 А один произнес: «Четки есть у тебя, —
От невзгод ты избавишься, их теребя».
Шейх ответил: «У четок порвалась бечевка,
И меня, как зуннаром, опутала ловко».
А другой дал совет: «Подзаймись зубочисткой, —
Все исполнишь обет, — меж зубов ее тискай!»
Шейх сказал: «Зубочистка — одна суета,
Перст смущенья мои закусили уста!»
И еще было слово: «Гнетут тебя страхи —
Головой преклонись для молитвы во прахе».
1210 Шейх сказал, кровью слез обливаясь, как потом:
«Головою прикован я к этим воротам».
, Кто-то молвил: «Хоть к Руму лежали пути,
Нам не впору ли ныне к Каабе идти?»
Шейх сказал: «У Каабы искомое мною
Здесь нашел я. Что делать мне с долей иною?»
А еще один молвил: «Мы вышли к пустыне,
В самый раз нам бы к Мекке направиться ныне».
Шейх ответствовал: «Здесь я и Мекку обрел,
В Рум пришел я, — зачем мне неведомый дол?»
1215 А один говорит: «Раз дошли мы до цели,
Не пора ль о родном нам подумать пределе?»
Шейх ответил: «Дарующий блага зиждитель
Вместо родины дал нам вот эту обитель».
Кто-то молвил: «Узнали бы шейхи сей срам —
И воздалось бы карой суровою нам».
Шейх сказал: «Дружба с ними нужна мне едва ли,
Я друзей обрету и в питейном подвале».
Кто-то молвил: «Где святость твоя затерялась?
Где ж забвение благ бытия затерялось?»
1220 Шейх сказал: «Здесь и святость блаженней найдется,
И в обители сей сто забвений найдется».
И в ту ночь все стократ претерпели печали,
И несчастиям шейха друзья сострадали.
Шейх укоры встречал с равнодушьем усталым,
А давали советы — совсем не внимал им.
На заре нечестивцы галдеть принялись,
На дела правоверных глазеть принялись,
Правоверных покрыли глумливой хулою,
Расхвалив свою веру безмерной хвалою.
1225 Издевались жестоко над верною верой
И своей похвалялись прескверною верой.
И равняли они, погрязая в грехах,
Мерзость идолов с верой, что дал нам аллах.
Ведь и так было множество бед для пришельцев,
Стал еще от безбожников вред для пришельцев.
Люди шейха и те, что пришли из чертога,
Речь вели то добром, то сурово и строго.
Нечестивцам при споре и шейх помогал, —
Правоверным от этого стыд был немал.
1230 И пока мрак сменился рассветом багряным,
Скорбь лихая послала беду мусульманам.
И когда яркий свет пересилил потемки,
Нечестивцы ударили в колокол громкий.
И явил небосвод солнца блещущий блик,
Словно дочь христиан показала свой лик.
Нечестивцы совсем распоясались в споре,
Как увидели шейховы страсти и горе.
Пыл неверья вовсю овладел их оравой,
Нечестивцы расхвастались силой неправой.
1235 Правоверным позорище стало невмочь,
Бросив шейха, в стыде побрели они прочь.
Шейх посмешищем стал даже детям неверных,
Им потеха была в его муках безмерных.
Он — несчастный, восторженный, старый, убогий, —
Зачарован виденьем, лежал на дороге.
Шедший люд издевался отвратно и зло,

Еще от автора Алишер Навои
Фархад и Ширин

«Фархад и Ширин» является второй поэмой «Пятерицы», которая выделяется широтой охвата самых значительных и животрепещущих вопросов эпохи. Среди них: воспевание жизнеутверждающей любви, дружбы, лучших человеческих качеств, осуждение губительной вражды, предательства, коварства, несправедливых разрушительных войн.


Семь планет

«Семь планет» — предпоследняя поэма «Пятерицы». Это остросюжетное многоплановое произведение, в котором ход повествования перебивается семью вставными новеллами в стихах. Причем каждая из них, при ее самостоятельном характере, связана с главной сюжетной линией поэмы, в центре которой история любви шаха Бахрама Гура и невольницы по имени Диларам.


Смятение праведных

«Смятение праведных» — первая поэма, включенная в «Пятерицу», является как бы теоретической программой для последующих поэм.В начале произведения автор выдвигает мысль о том, что из всех существ самым ценным и совершенным является человек. В последующих разделах поэмы он высказывается о назначении литературы, об эстетическом отношении к действительности, а в специальных главах удивительно реалистически описывает и обличает образ мысли и жизни правителей, придворных, духовенства и богачей, то есть тех, кто занимал господствующее положение в обществе.Многие главы в поэме посвящаются щедрости, благопристойности, воздержанности, любви, верности, преданности, правдивости, пользе знаний, красоте родного края, ценности жизни, а также осуждению алчности, корыстолюбия, эгоизма, праздного образа жизни.


Газели

В произведениях Алишера Навои тюркский стих достиг вершин художественности, — его газели отличает филигранная обработка, виртуозная инструментовка, семантическая игра, свежесть метафор.


Поэмы

Удивительно широк и многогранен круг творческих интересов и поисков Навои. Он — поэт и мыслитель, ученый историк и лингвист, естествоиспытатель и теоретик литературы, музыки, государства и права, политический деятель. В своем творчестве он старался всесторонне и глубоко отображать действительность во всем ее многообразии. Нет ни одного более или менее заслуживающего внимания вопроса общественной жизни, человековедения своего времени, о котором не сказал бы своего слова и не определил бы своего отношения к нему Навои.


Стена Искандара

«Стена Искандара», пятая, последняя, поэма «Пятерицы», — объемное многоплановое эпическое произведение, в котором нашли свое отражение основные вопросы, волновавшие умы и сердца людей того далекого времени и представляет собой подлинную энциклопедию общественной жизни и мыслей эпохи Навои.Главным героем поэмы является Искандар, и почти весь сюжет произведения связан с его личностью, с его деятельностью и мировоззрением. В лице великого полководца древности Навои создает образ идеального правителя и противопоставляет его государственным деятелям своей эпохи.


Рекомендуем почитать
Мудрецы Поднебесной империи

Китай, Поднебесная империя – родина древнейших, но не утрачивающих своей значимости философских учений и мировых религий, фантастическое царство всепроникающего духа и средоточия мистических сил Земли, центр сакральных знаний человечества и мир, хранящий первозданные тайны природы. И в то же время – духовное и плотское, мудрость и глупость, богатство и бедность, алчность и щедрость, милосердие и жестокость, дружба и вражда – все человеческое оказывается представленным здесь каким-то непостижимо символическим образом.


Китайский эрос

«Китайский эрос» представляет собой явление, редкое в мировой и беспрецедентное в отечественной литературе. В этом научно-художественном сборнике, подготовленном высококвалифицированными синологами, всесторонне освещена сексуальная теория и практика традиционного Китая. Основу книги составляют тщательно сделанные, научно прокомментированные и богато иллюстрированные переводы важнейших эротологических трактатов и классических образцов эротической прозы Срединного государства, сопровождаемые серией статей о проблемах пола, любви и секса в китайской философии, религиозной мысли, обыденном сознании, художественной литературе и изобразительном искусстве.


Макамы

Макамы — распространенный в средневековых литературах Ближнего и Среднего Востока жанр, предвосхитивший европейскую плутовскую новеллу. Наиболее известным автором макам является арабский писатель, живший в Ираке. Абу Мухаммед аль-Касим аль-Харири (1054—1122). Ему принадлежит цикл из 50 макам, главный герой которых — хитроумный Абу Зейд ас-Серуджи — в каждой макаме предстает в новом обличье, но неизменно ловко выпутывается из самых затруднительных положений. Макамы написаны рифмованной ритмической прозой с частыми стихотворными вставками.


Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии

В сборник вошли произведения таких поэтов как: Калидаса, Хала, Амару, Бхартрихари, Джаядева, Тирукурал, Шейх Фарид, Чондидаш, Мира-баи, Мирза Галиб, Цао Чжи, Лю Чжень, Цзо Сы, Шэнь, Юй Синь, Хэ Чжи-чжан, Оуян Сю, Юй Цянь, Линь Хун, Юри-ван, Астролог Юн, Тыго, Кюне, Син Чхун, Чон Со, Пак Иннян, Со Гендок, Хон Сом, Ли Тхэк, Чон Джон, Сон Ин, Пак Ын, Ю.Ынбу, Ли Ханбок, Понним-тэгун, Ким Юги, Ким Суджан, Чо Менни, Нго, Тян Лыу, Виен Тиеу, Фам Нгу Лао, Мак Динь Ти, Тю Дыонг Ань, Ле Тхань Тонг, Нго Ти Лаг, Нгуен Зу, Какиномото Хитамаро, Оттомо Табито, Нукада, Отомо Саканоэ, Каса Канамура, Оно Такамура, Минамото Масадзуми, Фудзивара Окикадзэ, Идзуми Сикибу, Ноин-Хоси, Сагами, Фудзивара Иэцунэ, Сюндо Намики, Фудзивара Тосинари, Минамото Мититомо, Сетэцу, Басе, Ранран, Сампу, Иссе, Тие, Бусон, Кито, Исса, Камо Мабути, Одзава Роан, Рекан, Татибана Акэми и мн.др.


Услада душ, или Бахтияр-наме

Книга-памятник персидской орнаментальной прозы XIII в. Автор в распространенной в то время манере развивает тему о вреде поспешных решений, щедро украшая повествование примерами, цитатами, риторическими фигурами.


Игрок в облавные шашки

«Дважды умершая» – сборник китайских повестей XVII века, созданных трудом средневековых сказителей и поздних литераторов.Мир китайской повести – удивительно пестрый, красочный, разнообразные. В нем фантастика соседствует с реальностью, героика – с низким бытом. Ярко и сочно показаны нравы разных слоев общества. Одни из этих повестей напоминают утонченные новеллы «Декамерона», другие – грубоватые городские рассказы средневековой Европы. Но те и другие – явления самобытного китайского искусства.Данный сборник составлен из новелл, уже издававшихся ранее.


Федра

Трагедия, сюжет которой заимствован Расиным у Еврипида. Трагедия, первоначально носившая заглавие «Федра и Ипполит», была впервые представлена в Бургундском отеле 1 января 1677 г. Шедевр Расина окончательно утвердил свои права на парижской сцене. Тогда же вышло и первое издание пьесы. Заглавие «Федра» появилось лишь в собрании трагедий Расина в 1687 г.


Анналы

Великий труд древнеримского историка Корнелия Тацита «Анналы» был написан позднее, чем его знаменитая «История» - однако посвящен более раннему периоду жизни Римской империи – эпохе правления династии Юлиев – Клавдиев. Под пером Тацита словно бы оживает Рим весьма неоднозначного времени – периода царствования Тиберия, Калигулы, Клавдия и Нерона. Читатель получает возможность взглянуть на портрет этих людей (и равно на «портрет» созданного ими государства) во всей полноте и объективности исторической правды.


Письма к жене

Письма А. С. Пушкина к жене — драгоценная часть его литературно-художественного наследия, человеческие документы, соотносимые с его художественной прозой. Впервые большая их часть была опубликована (с купюрами) И. С. Тургеневым в журнале «Вестник Европы» за 1878 г. (№ 1 и 3). Часть писем (13), хранившихся в парижском архиве С. Лифаря, он выпустил фототипически (Гофман М. Л., Лифарь С. Письма Пушкина к Н. Н. Гончаровой: Юбилейное издание, 1837—1937. Париж, 1935). В настоящей книге письма печатаются по изданию: Пушкин А.С.


Полинька Сакс

Юная жена важного петербургского чиновника сама не заметила, как увлеклась блестящим офицером. Влюбленные были так неосторожны, что позволили мужу разгадать тайну их сердец…В высшем свете Российской империи 1847 года любовный треугольник не имеет выхода?