Язык птиц - [20]

Шрифт
Интервал

Не ослепнув от солнца такого лица?
Где мой лик — рухнуть ниц перед светлым порогом
И припасть, словно к шаху, в смиренье убогом?
Руки где, чтобы в грудь мне вонзили каменья,
И посыпали голову прахом смиренья?
Где мой разум, способный себя соблюсти
И угрозам безумия встать на пути?
Где мой ум — объяснить бы все сущее толком
И разбитое сердце собрать по осколкам?
1180 Где терпенье, чтоб немощи мог побороть я,
Вновь срастить мою печень — куски и лохмотья?
Муку несть — где во мне хоть в помине душа?
Нет ее, ведь мертва и поныне душа!
Где же сердце мое — кровь проталкивать в жилах?
Как и душу, его отыскать я не в силах.
Этот путь мне бедою из бед обернулся,
Да такой, что уж хуже и нет, обернулся.
Лучше б я не родился и не был бы жив,
Чем познать эту жизнь, столько мук пережив!
1185 Лучше б молния с неба бедою слетела,
И следа не оставив от бренного тела!
Помогите, внемлите души моей крику,
Не щадите, убейте меня — горемыку.
Да не ведает мир стыд деяний моих,
Да не слышит никто стон рыданий моих.
О друзья, разрубите мне тело и кости,
И сожгите, и пепел мой по ветру бросьте!
И не знал бы я в мире стыда посрамленья,
Лучше раз умереть, чем стократ за мгновенье».
1190 Изумясь его бедам, рыдали друзья,
Стали кровью рыдать от печали друзья.
И они, состраданием к горю согреты,
Стали шейху наказы давать и советы.
Шейх не слушает слов их, не внемлет советам,
Смысл речей до него не доходит, — да где там!
На вопрос по законам разумных примет
По обычаям страсти дает он ответ.
Вот один говорит: «Мудрый муж благодатей!
Прах с пути твоего — как сурьма для собратий.
1195 Кто спознался в дороге с тяжелой судьбою,
Оживет, если он овладеет собою».
Шейх ответил: «О сын мой, владеть-то мне чем?
Потерял и себя самого я совсем».
А другой говорит: «Это дело шайтана,
Лишь в раденье предел наважденьям обмана».
Шейх промолвил: «Лишь собранность делу подмога,
Я ж растерян душою, в том пользы не много».
Третий молвил: «Наставник хранящих завет,
Лишь молитва спасет от нагрянувших бед».
1200 Шейх сказал: «Ты таких не растрачивай кличей, —
Я — безумен, безумцам неведом обычай».
Кто-то вымолвил: «Сам омовение сделай,
Да и спутникам знак позволения сделай».
Шейх сказал: «Кроме слез, где найдется вода?
Кровью печени в очи мне льется вода».
Пятый молвил: «Купанием сердце очисти, —
Верный путь отряхнуться от зла и корысти».
Шейх сказал: «Отрешеньем, как морем, объятый,
Я тону. Так чего ж еще ждешь от меня ты?»
1205 А один произнес: «Четки есть у тебя, —
От невзгод ты избавишься, их теребя».
Шейх ответил: «У четок порвалась бечевка,
И меня, как зуннаром, опутала ловко».
А другой дал совет: «Подзаймись зубочисткой, —
Все исполнишь обет, — меж зубов ее тискай!»
Шейх сказал: «Зубочистка — одна суета,
Перст смущенья мои закусили уста!»
И еще было слово: «Гнетут тебя страхи —
Головой преклонись для молитвы во прахе».
1210 Шейх сказал, кровью слез обливаясь, как потом:
«Головою прикован я к этим воротам».
, Кто-то молвил: «Хоть к Руму лежали пути,
Нам не впору ли ныне к Каабе идти?»
Шейх сказал: «У Каабы искомое мною
Здесь нашел я. Что делать мне с долей иною?»
А еще один молвил: «Мы вышли к пустыне,
В самый раз нам бы к Мекке направиться ныне».
Шейх ответствовал: «Здесь я и Мекку обрел,
В Рум пришел я, — зачем мне неведомый дол?»
1215 А один говорит: «Раз дошли мы до цели,
Не пора ль о родном нам подумать пределе?»
Шейх ответил: «Дарующий блага зиждитель
Вместо родины дал нам вот эту обитель».
Кто-то молвил: «Узнали бы шейхи сей срам —
И воздалось бы карой суровою нам».
Шейх сказал: «Дружба с ними нужна мне едва ли,
Я друзей обрету и в питейном подвале».
Кто-то молвил: «Где святость твоя затерялась?
Где ж забвение благ бытия затерялось?»
1220 Шейх сказал: «Здесь и святость блаженней найдется,
И в обители сей сто забвений найдется».
И в ту ночь все стократ претерпели печали,
И несчастиям шейха друзья сострадали.
Шейх укоры встречал с равнодушьем усталым,
А давали советы — совсем не внимал им.
На заре нечестивцы галдеть принялись,
На дела правоверных глазеть принялись,
Правоверных покрыли глумливой хулою,
Расхвалив свою веру безмерной хвалою.
1225 Издевались жестоко над верною верой
И своей похвалялись прескверною верой.
И равняли они, погрязая в грехах,
Мерзость идолов с верой, что дал нам аллах.
Ведь и так было множество бед для пришельцев,
Стал еще от безбожников вред для пришельцев.
Люди шейха и те, что пришли из чертога,
Речь вели то добром, то сурово и строго.
Нечестивцам при споре и шейх помогал, —
Правоверным от этого стыд был немал.
1230 И пока мрак сменился рассветом багряным,
Скорбь лихая послала беду мусульманам.
И когда яркий свет пересилил потемки,
Нечестивцы ударили в колокол громкий.
И явил небосвод солнца блещущий блик,
Словно дочь христиан показала свой лик.
Нечестивцы совсем распоясались в споре,
Как увидели шейховы страсти и горе.
Пыл неверья вовсю овладел их оравой,
Нечестивцы расхвастались силой неправой.
1235 Правоверным позорище стало невмочь,
Бросив шейха, в стыде побрели они прочь.
Шейх посмешищем стал даже детям неверных,
Им потеха была в его муках безмерных.
Он — несчастный, восторженный, старый, убогий, —
Зачарован виденьем, лежал на дороге.
Шедший люд издевался отвратно и зло,

Еще от автора Алишер Навои
Фархад и Ширин

«Фархад и Ширин» является второй поэмой «Пятерицы», которая выделяется широтой охвата самых значительных и животрепещущих вопросов эпохи. Среди них: воспевание жизнеутверждающей любви, дружбы, лучших человеческих качеств, осуждение губительной вражды, предательства, коварства, несправедливых разрушительных войн.


Смятение праведных

«Смятение праведных» — первая поэма, включенная в «Пятерицу», является как бы теоретической программой для последующих поэм.В начале произведения автор выдвигает мысль о том, что из всех существ самым ценным и совершенным является человек. В последующих разделах поэмы он высказывается о назначении литературы, об эстетическом отношении к действительности, а в специальных главах удивительно реалистически описывает и обличает образ мысли и жизни правителей, придворных, духовенства и богачей, то есть тех, кто занимал господствующее положение в обществе.Многие главы в поэме посвящаются щедрости, благопристойности, воздержанности, любви, верности, преданности, правдивости, пользе знаний, красоте родного края, ценности жизни, а также осуждению алчности, корыстолюбия, эгоизма, праздного образа жизни.


Семь планет

«Семь планет» — предпоследняя поэма «Пятерицы». Это остросюжетное многоплановое произведение, в котором ход повествования перебивается семью вставными новеллами в стихах. Причем каждая из них, при ее самостоятельном характере, связана с главной сюжетной линией поэмы, в центре которой история любви шаха Бахрама Гура и невольницы по имени Диларам.


Поэмы

Удивительно широк и многогранен круг творческих интересов и поисков Навои. Он — поэт и мыслитель, ученый историк и лингвист, естествоиспытатель и теоретик литературы, музыки, государства и права, политический деятель. В своем творчестве он старался всесторонне и глубоко отображать действительность во всем ее многообразии. Нет ни одного более или менее заслуживающего внимания вопроса общественной жизни, человековедения своего времени, о котором не сказал бы своего слова и не определил бы своего отношения к нему Навои.


Газели

В произведениях Алишера Навои тюркский стих достиг вершин художественности, — его газели отличает филигранная обработка, виртуозная инструментовка, семантическая игра, свежесть метафор.


Стена Искандара

«Стена Искандара», пятая, последняя, поэма «Пятерицы», — объемное многоплановое эпическое произведение, в котором нашли свое отражение основные вопросы, волновавшие умы и сердца людей того далекого времени и представляет собой подлинную энциклопедию общественной жизни и мыслей эпохи Навои.Главным героем поэмы является Искандар, и почти весь сюжет произведения связан с его личностью, с его деятельностью и мировоззрением. В лице великого полководца древности Навои создает образ идеального правителя и противопоставляет его государственным деятелям своей эпохи.


Рекомендуем почитать
Книга попугая

«Книга попугая» принадлежит к весьма популярному в странах средневекового мусульманского Востока жанру произведений о женской хитрости и коварстве. Перевод выполнен в 20-х годах видным советским востоковедом Е. Э. Бертельсом. Издание снабжено предисловием и примечаниями. Рассчитано на широкий круг читателей.


Из книг мудрецов. Проза Древнего Китая

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Махабхарата. Книга 4. Виратапарва, или Книга о Вирате

Виратапарва (санскр. विराटपर्व, «Книга о Вирате») — четвёртая книга «Махабхараты», состоит из 1,8 тыс. двустиший (67 глав по критическому изданию в Пуне). «Виратапарва» повествует о событиях, которые произошли с Пандавами в течение тринадцатого года изгнания, прожитого ими под чужими личинами при дворе царя матсьев по имени Вирата.


Омар Хайям. Лучшие афоризмы

Омар Хайям родился в 1048 году в Нишапуре. Там же учился, позже продолжил обучение в крупнейших центрах науки того времени Балхе, Самарканде и др. Будучи двадцати одного года от роду Омар Хайям написал трактат «О доказательствах задач алгебры и аллукабалы». В 1074 г. возглавил крупнейшую астрономическую обсерваторию в Исфахане. В 1077 г. закончил писать книгу «Комментарии к трудным постулатам книги Евклида». В 1079 г. создал более точный по сравнению с европейским календарь, который официально используется с XI века.После смены правителя Исфахана обсерваторию закрыли.


Повесть о дупле (Уцухо-моногатари). Часть 1

«Повесть о дупле» принадлежит к числу интереснейших произведений средневековой японской литературы эпохи Хэйан (794-1185). Автор ее неизвестен. Считается, что создание повести относится ко второй половине X века. «Повесть о дупле» — произведение крупной формы в двадцати главах, из произведений хэйанской литературы по объему она уступает только «Повести о Гэндзи» («Гэндзи-моногатари»).Сюжет «Повести о дупле» близок к буддийской житийной литературе: это описание жизни бодхисаттвы, возрожденного в Японии, чтобы указать людям Путь спасения.


Гуань Инь-Цзы (избранные изречения)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Федра

Трагедия, сюжет которой заимствован Расиным у Еврипида. Трагедия, первоначально носившая заглавие «Федра и Ипполит», была впервые представлена в Бургундском отеле 1 января 1677 г. Шедевр Расина окончательно утвердил свои права на парижской сцене. Тогда же вышло и первое издание пьесы. Заглавие «Федра» появилось лишь в собрании трагедий Расина в 1687 г.


Анналы

Великий труд древнеримского историка Корнелия Тацита «Анналы» был написан позднее, чем его знаменитая «История» - однако посвящен более раннему периоду жизни Римской империи – эпохе правления династии Юлиев – Клавдиев. Под пером Тацита словно бы оживает Рим весьма неоднозначного времени – периода царствования Тиберия, Калигулы, Клавдия и Нерона. Читатель получает возможность взглянуть на портрет этих людей (и равно на «портрет» созданного ими государства) во всей полноте и объективности исторической правды.


Письма к жене

Письма А. С. Пушкина к жене — драгоценная часть его литературно-художественного наследия, человеческие документы, соотносимые с его художественной прозой. Впервые большая их часть была опубликована (с купюрами) И. С. Тургеневым в журнале «Вестник Европы» за 1878 г. (№ 1 и 3). Часть писем (13), хранившихся в парижском архиве С. Лифаря, он выпустил фототипически (Гофман М. Л., Лифарь С. Письма Пушкина к Н. Н. Гончаровой: Юбилейное издание, 1837—1937. Париж, 1935). В настоящей книге письма печатаются по изданию: Пушкин А.С.


Полинька Сакс

Юная жена важного петербургского чиновника сама не заметила, как увлеклась блестящим офицером. Влюбленные были так неосторожны, что позволили мужу разгадать тайну их сердец…В высшем свете Российской империи 1847 года любовный треугольник не имеет выхода?