Язык птиц - [21]

Шрифт
Интервал

Он же смог бы стерпеть и стократное зло.
Быль и небыль, наверно, его пожалели б,
И неверный, и верный его пожалели б,
1240 Только та христианка погибельным жаром
Обрекла участь шейха несчастьям и карам.
И с пути правоверного сбила его,
И позором безверья покрыла его,
На страдальца, откинув свой полог смотрела,
Как на жертву потайно из щелок смотрела.
Но, небрежно смотря на простертое тело,
Она мук его взять себе в толк не умела. .
Жизнь и веру надеялась разом отнять,
А смогла лишь рассудок и разум отнять.
1245 Душу шейха томленьем кручина палила,
Тайны с явью смешав воедино, палила.
Днем до вечера грудь разрывалась на части,
Ночь сменялась зарей — погибал он от страсти.
Как за месяц, росли его муки за миг,
А за месяц он сколько мучений постиг!
И росли без конца и предела страданья,
В черный прах превратили все тело страданья.
И однажды та дева, безбожница злая,
Вновь явила себя, красотою пылая,
1250 Опаляя весь мир блеском злой красоты,
Вопросила о тайне его срамоты.
«О питомцев ислама глава и вожатый,
Их наставник и веры исламской глашатай!
Если Мекка тебе — смысла жизни основа,
Почему в сей обители ищешь ты крова?
Если ты правоверных главой наречен,
Что же сдался ты в плен в нечестивый притон?
Ведь свернув отдохнуть на ночную стоянку,
Утром странники снова бредут спозаранку.
1255 Ну а шейх, целый месяц здесь крова искавший,
И покой у чертога чужого искавший, —
Разве в доме бесчестья покой обретет?
Да и прок от неверных какой обретет?»
Шейх смотрел на красу — изумленье вселенной,
Слушал звук ее слов, в глубь души впечатленный.
И все члены его истомила усталость,
И все тело его в корчах мук извивалось.
Разум сник и умолк, от бессилия нем,
В теле признаки жизни исчезли совсем. .
1260 Людям мнилось, — обрел уже смертный предел он,
Словно тысячу жизней прожив, одряхлел он.
. Словно труп он лежал —днем и в сумраке ночи,
Лишь за девой вослед поворачивал очи.
Нечестивцы дивились немало ему,
Та злодейка — и то сострадала ему.
Подошли нечестивцы к его изголовью,
Восхищаясь такой небывалой любовью.
Приподняв его голову, люди узрели,
Что жива еще жизнь в этом немощном теле.
1265 И любовь его людям сердца проняла,
И красавица та отвратилась от зла.
И когда она тронула жертву ногою,
Вздох страдальца исполнился силой благою.
Перед той розоликой очнулся он снова, —
Ни кровинки в лице, на устах — ни полслова.
Долго-долго безгласен и нем он лежал,
Дара речи лишенный совсем, он лежал.
И когда от надежд поокрепла в нем сила,
Нечестивица злобная снова спросила:
1270 «Мы уже вопрошали о шейховой доле,
Чтобы знать, что за беды его побороли.
Только шейх не сумел ум сберечь — потерял,
И от радости он даже речь потерял!
А теперь он в уме, — пусть почтит нас ответом,
.Скажет нам о себе — как просили об этом».
Шейх вздохнул, и слезами облился в минуту,
И сказал: «Заронила ты в сердце мне смуту,
На вопрос твой не скрыть мне кручину мою,
И какие ж слова я теперь утаю!
1275 И про горе, что выше всех таинств заветных,
Я скажу, — пусть вся грудь будет в ранах несметных.
Да! Когда я в страданиях лютых влачился,
У любви своей в горестных путах влачился,
Всех несчастий основа едина была:
Лик твой видел я — в этом причина была!
Красота твоя, дивным сияньем объята,
Мне явилась, как солнце в сверканье заката.
Сил не стало, терпения враз я лишился,
И ума, и рассудка тотчас я лишился.
1280 Вот — о бедах мученья сказал я тебе,
Про свои злоключенья сказал я тебе.
Помоги мне — беды тебе в этом не будет,
А погубишь — блаженством и это мне будет!
Вот каков мой рассказ, — знай мой жребий унылый,
А узнала — теперь погуби или милуй».
«О достойный, — та дева ему говорит, —
Видно, люди ислама утратили стыд!
Почему ж это ты, непростой мусульманин,
В изреченьях своих несуразен и странен?
1285 Что за суть у тебя — ни ума, ни стыда в ней,
Сам забавен, а речи — еще позабавней!
Тот, кто предан любви, — знай, достойнейший муж,
Он — как кладезь добра, да и чести к тому ж.
А порок суесловья и малым ребятам
Ведь неведом, о ты, нареченный вожатым!
Разве слава у шейхов бывала худою?
И не стыдно тебе пред твоей бородою?
Вот кому девяносто иль сотня годков,
Тот и молод, и стар, — этот возраст таков.
1290 Молодой прегрешает незрелым бездумьем,
Старый может сболтнуть, одержим слабоумьем.
Ты — не малый, не дряхлый, а разумом вял ты,
И рассудок, и ум свой уже растерял ты.
Что за речи ты вел здесь? Такого вовек
Здравомыслящий не говорил человек.
Неразумный! Сомнения нет никакого,
Что в речах твоих сердцу не следует слово.
Тайны знающий муж и в любви верен тайнам
И не выдаст ее даже знаком случайным.
1295 Про любовь — пред любимою нужно сказать,
А болтать о любви — только глупым под стать.
У приверженцев страсти обычай таков ли?
У затворников признак отличий таков ли?»
Луноликая столько упреков сказала,
Что несчастного вовсе стыдом разобрало.
И, смущеньем подавленный, шейх говорит:
«Дева рая, земной перенявшая вид!
Это страсть меня в немощь стенанья повергла,
И в безумье, отнявши сознанье, повергла.
1300 Ум, обычай! Что может быть в мире запретней
Для безумца, за страсть осужденного сплетней?
А за бред, что в безумье сказал я тебе,
Я прошу, — извини: я ведь был не в себе.
Все, что я рассказал, сущей правдою было, —

Еще от автора Алишер Навои
Фархад и Ширин

«Фархад и Ширин» является второй поэмой «Пятерицы», которая выделяется широтой охвата самых значительных и животрепещущих вопросов эпохи. Среди них: воспевание жизнеутверждающей любви, дружбы, лучших человеческих качеств, осуждение губительной вражды, предательства, коварства, несправедливых разрушительных войн.


Семь планет

«Семь планет» — предпоследняя поэма «Пятерицы». Это остросюжетное многоплановое произведение, в котором ход повествования перебивается семью вставными новеллами в стихах. Причем каждая из них, при ее самостоятельном характере, связана с главной сюжетной линией поэмы, в центре которой история любви шаха Бахрама Гура и невольницы по имени Диларам.


Смятение праведных

«Смятение праведных» — первая поэма, включенная в «Пятерицу», является как бы теоретической программой для последующих поэм.В начале произведения автор выдвигает мысль о том, что из всех существ самым ценным и совершенным является человек. В последующих разделах поэмы он высказывается о назначении литературы, об эстетическом отношении к действительности, а в специальных главах удивительно реалистически описывает и обличает образ мысли и жизни правителей, придворных, духовенства и богачей, то есть тех, кто занимал господствующее положение в обществе.Многие главы в поэме посвящаются щедрости, благопристойности, воздержанности, любви, верности, преданности, правдивости, пользе знаний, красоте родного края, ценности жизни, а также осуждению алчности, корыстолюбия, эгоизма, праздного образа жизни.


Газели

В произведениях Алишера Навои тюркский стих достиг вершин художественности, — его газели отличает филигранная обработка, виртуозная инструментовка, семантическая игра, свежесть метафор.


Поэмы

Удивительно широк и многогранен круг творческих интересов и поисков Навои. Он — поэт и мыслитель, ученый историк и лингвист, естествоиспытатель и теоретик литературы, музыки, государства и права, политический деятель. В своем творчестве он старался всесторонне и глубоко отображать действительность во всем ее многообразии. Нет ни одного более или менее заслуживающего внимания вопроса общественной жизни, человековедения своего времени, о котором не сказал бы своего слова и не определил бы своего отношения к нему Навои.


Стена Искандара

«Стена Искандара», пятая, последняя, поэма «Пятерицы», — объемное многоплановое эпическое произведение, в котором нашли свое отражение основные вопросы, волновавшие умы и сердца людей того далекого времени и представляет собой подлинную энциклопедию общественной жизни и мыслей эпохи Навои.Главным героем поэмы является Искандар, и почти весь сюжет произведения связан с его личностью, с его деятельностью и мировоззрением. В лице великого полководца древности Навои создает образ идеального правителя и противопоставляет его государственным деятелям своей эпохи.


Рекомендуем почитать
Мудрецы Поднебесной империи

Китай, Поднебесная империя – родина древнейших, но не утрачивающих своей значимости философских учений и мировых религий, фантастическое царство всепроникающего духа и средоточия мистических сил Земли, центр сакральных знаний человечества и мир, хранящий первозданные тайны природы. И в то же время – духовное и плотское, мудрость и глупость, богатство и бедность, алчность и щедрость, милосердие и жестокость, дружба и вражда – все человеческое оказывается представленным здесь каким-то непостижимо символическим образом.


Китайский эрос

«Китайский эрос» представляет собой явление, редкое в мировой и беспрецедентное в отечественной литературе. В этом научно-художественном сборнике, подготовленном высококвалифицированными синологами, всесторонне освещена сексуальная теория и практика традиционного Китая. Основу книги составляют тщательно сделанные, научно прокомментированные и богато иллюстрированные переводы важнейших эротологических трактатов и классических образцов эротической прозы Срединного государства, сопровождаемые серией статей о проблемах пола, любви и секса в китайской философии, религиозной мысли, обыденном сознании, художественной литературе и изобразительном искусстве.


Макамы

Макамы — распространенный в средневековых литературах Ближнего и Среднего Востока жанр, предвосхитивший европейскую плутовскую новеллу. Наиболее известным автором макам является арабский писатель, живший в Ираке. Абу Мухаммед аль-Касим аль-Харири (1054—1122). Ему принадлежит цикл из 50 макам, главный герой которых — хитроумный Абу Зейд ас-Серуджи — в каждой макаме предстает в новом обличье, но неизменно ловко выпутывается из самых затруднительных положений. Макамы написаны рифмованной ритмической прозой с частыми стихотворными вставками.


Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии

В сборник вошли произведения таких поэтов как: Калидаса, Хала, Амару, Бхартрихари, Джаядева, Тирукурал, Шейх Фарид, Чондидаш, Мира-баи, Мирза Галиб, Цао Чжи, Лю Чжень, Цзо Сы, Шэнь, Юй Синь, Хэ Чжи-чжан, Оуян Сю, Юй Цянь, Линь Хун, Юри-ван, Астролог Юн, Тыго, Кюне, Син Чхун, Чон Со, Пак Иннян, Со Гендок, Хон Сом, Ли Тхэк, Чон Джон, Сон Ин, Пак Ын, Ю.Ынбу, Ли Ханбок, Понним-тэгун, Ким Юги, Ким Суджан, Чо Менни, Нго, Тян Лыу, Виен Тиеу, Фам Нгу Лао, Мак Динь Ти, Тю Дыонг Ань, Ле Тхань Тонг, Нго Ти Лаг, Нгуен Зу, Какиномото Хитамаро, Оттомо Табито, Нукада, Отомо Саканоэ, Каса Канамура, Оно Такамура, Минамото Масадзуми, Фудзивара Окикадзэ, Идзуми Сикибу, Ноин-Хоси, Сагами, Фудзивара Иэцунэ, Сюндо Намики, Фудзивара Тосинари, Минамото Мититомо, Сетэцу, Басе, Ранран, Сампу, Иссе, Тие, Бусон, Кито, Исса, Камо Мабути, Одзава Роан, Рекан, Татибана Акэми и мн.др.


Услада душ, или Бахтияр-наме

Книга-памятник персидской орнаментальной прозы XIII в. Автор в распространенной в то время манере развивает тему о вреде поспешных решений, щедро украшая повествование примерами, цитатами, риторическими фигурами.


Игрок в облавные шашки

«Дважды умершая» – сборник китайских повестей XVII века, созданных трудом средневековых сказителей и поздних литераторов.Мир китайской повести – удивительно пестрый, красочный, разнообразные. В нем фантастика соседствует с реальностью, героика – с низким бытом. Ярко и сочно показаны нравы разных слоев общества. Одни из этих повестей напоминают утонченные новеллы «Декамерона», другие – грубоватые городские рассказы средневековой Европы. Но те и другие – явления самобытного китайского искусства.Данный сборник составлен из новелл, уже издававшихся ранее.


Федра

Трагедия, сюжет которой заимствован Расиным у Еврипида. Трагедия, первоначально носившая заглавие «Федра и Ипполит», была впервые представлена в Бургундском отеле 1 января 1677 г. Шедевр Расина окончательно утвердил свои права на парижской сцене. Тогда же вышло и первое издание пьесы. Заглавие «Федра» появилось лишь в собрании трагедий Расина в 1687 г.


Анналы

Великий труд древнеримского историка Корнелия Тацита «Анналы» был написан позднее, чем его знаменитая «История» - однако посвящен более раннему периоду жизни Римской империи – эпохе правления династии Юлиев – Клавдиев. Под пером Тацита словно бы оживает Рим весьма неоднозначного времени – периода царствования Тиберия, Калигулы, Клавдия и Нерона. Читатель получает возможность взглянуть на портрет этих людей (и равно на «портрет» созданного ими государства) во всей полноте и объективности исторической правды.


Письма к жене

Письма А. С. Пушкина к жене — драгоценная часть его литературно-художественного наследия, человеческие документы, соотносимые с его художественной прозой. Впервые большая их часть была опубликована (с купюрами) И. С. Тургеневым в журнале «Вестник Европы» за 1878 г. (№ 1 и 3). Часть писем (13), хранившихся в парижском архиве С. Лифаря, он выпустил фототипически (Гофман М. Л., Лифарь С. Письма Пушкина к Н. Н. Гончаровой: Юбилейное издание, 1837—1937. Париж, 1935). В настоящей книге письма печатаются по изданию: Пушкин А.С.


Полинька Сакс

Юная жена важного петербургского чиновника сама не заметила, как увлеклась блестящим офицером. Влюбленные были так неосторожны, что позволили мужу разгадать тайну их сердец…В высшем свете Российской империи 1847 года любовный треугольник не имеет выхода?