Язык птиц - [17]

Шрифт
Интервал

Поручи ее богу — и будешь ты прав.
Смысл познавший над смыслом не властным зовется,
А лишь к истине смысла причастным зовется.
Если ведаешь ты, чьей являешься тенью,
Мощь и сила даны твоему разуменью.
Тот, кто тень эту ищет, а света лишен,
Знай: Симурговой тени не ведает он.
А желал бы Симург быть неведомой тайной,
Тень его не была бы такою бескрайной.
990 Знай, что сущ отражение тени дающий,
Если тень его сути является сущей.
Если взор твой не видит Симурга черты,
То и сердцу зеркальной не знать чистоты.
Кто не в силах узреть этот лик, для такого
Благодатен рассказ о нем — каждое слово!
И чье сердце любовью к красе воспылало,
Тот и сам — как подобное солнцу зерцало.
Он себя в нем красой просветленной явил,
Светлой сути той отклик влюбленный явил.
995 Это сердце восприняло свойства зерцала,
Чтобы истина светочем в нем заблистала.
Так что вот: он являет красы просветленье,
Ты же с сердцем твоим — лишь его отраженье».

ПРИТЧА

Жил-был шах, красотою — как месяц в зените,
Словно шах среди лун был он в войске и свите.
Кипарису по статности с ним не сравниться,
Солнце быть рядом с ликом его устыдится.
Был смятением мира чудесный тот лик,
Кто смотрел на него, погибал в тот же миг.
1000 В мир краса его бедственной смутой запала,
В души страсть к нему гибелью лютой запала.
Кто красой всему миру на диво отмечен,
Сотней тысяч примет он счастливо отмечен.
И когда он на площадь верхом выезжал,
И в толпу, бойко правя конем, выезжал,
Кто ему по пути ни встречался, бывало, —
Всех краса его сразу же насмерть сражала.
Вся, как есть, в горах трупов, бывало, дорога,
Погулял — да назад: не проедешь тут много.
1005 А молва о красе его всюду была,
И беда от него всему люду была.
И когда все измучились в горе и плаче,
Он задумал являть лик свой людям иначе.
Повелел он — и сделали слуги зерцало,
И поставили так, чтоб у трона стояло.
У дворца приказал он построить чертог,
И светильник в нем яркий, как звезды, зажег.
Он и сам на свое естество любовался,
И народ отраженьем его любовался.
1010 А пока он не сделал такого зерцала,
Красота его людям добра не давала.
А теперь от красы сам изведал он прок,
И смотревших красою он радовать мог.
Поразмысли и ты: сердце — это зерцало,
Чтобы в нем красота отраженьем мерцала.
Сердце — как бы зерцало в обители тела,
Чтобы зренье твое шахский облик узрело.
Только ежели зеркалу блеск не придать,
Падишах тот не явит свою благодать.
1015 Лишь тогда красоту ты увидишь в зерцале,
Если дух свой к тому подготовишь вначале.
Сколько в зеркале будет сверканья и блеска —
Столько в нем отражений проявится резко.

ПРИТЧА

Как-то раз Искандер ввел обычай забавный —
Самому быть послом своей воли державной.[98]
Так Симурга, привыкшего к славе и высям,
Сделал он как бы голубем — носчиком писем.
Вот в какое-то царство приехал он сам,
А повел себя, как подобает гонцам.
1020 Искандеров указ возвестил он исправно,
А ведь сам Искандером и был он, — забавно!
Речь свою по повадкам послов возгласил он,
Сам указ свой — из собственных слов — возгласил он.
Кто же знал, что вот он-то и есть Искандер?
Что гонцом сам принес свою весть Искандер?
Дал он ход повеленьям своим и указам
И поведал все то, что таил его разум.
И средь тысяч людей не постиг ни единый,
Что за образ таится под этой личиной!
1025 Кто о шахе болтать небылицы готов,
Внял бы лучше потайным значениям слов.
И когда птицы поняли вещее слово,
Стал им внятен смысл тайны под сенью покрова.
Стали птицы посланцами цели высокой,
Как бы слиться с судьбою сумели высокой.
Теплой дружеской речью согрел их вожак,
Неприкаянных — дружбой с собою сопряг.
Но вопросом опять зазвучали их крики:
«К-эй, в законах вожденья искусник великий!
1030 Мы — несчастная стая, и нет у нас силы,
Наши души ослабли, тела наши хилы.
Долг велик, путь далек, бедам — нет и числа,
Как же сделать, чтоб цель наша верной была?»

21 ПТИЦЫ СПРАШИВАЮТ УДОДА О ПРЕДСТОЯЩЕМ ПУТИ, И ОН ОТВЕЧАЕТ ИМ

И сказал им Удод, приступая к ответу:
«Вот что должно вам ведать про истину эту.
Вам в дороге любовь — всем основам основа.,
Для влюбленных невнятны ни разум, ни слово.
Тот, кто верен в любви, смерть того не страшит,
И бесчестие веру его не страшит.
1035 Если нужно, то верный во имя кумира
Может с жизнью расстаться, отречься от мира.
И для преданных жизнь — лишь преграда для блага,
Словно путь пресекли им глубины оврага.
Тот един лишь, кто душу и тело забыл,
Ум, безверье и веру всецело забыл.[99]
Пламень верности жизнь и вселенную губит,
И бесчестье, и веру — все тленное губит.[100]
Тот, кто верен, не знает ни славы, ни срама,
Отрешен от людей, отрешен от ислама.[101]
1040 Верность издавна страсти и тяготы жгли,
Словно молнии, жгущие тело земли.
Кто был верен и в страсти был предан мученьям,
Смертный час ему будет от мук избавленьем.
Кто к кумиру любви устремленье имеет,
Для него разве горе значенье имеет?
Верность в мраке ночей рдеет пламенем бед,
Скорби мира дают ей немеркнущий свет.
Скорбь и горе — то пламенной страсти примета,
А без них сердце радостью мук не согрето!»
1045 О слагающий песнь! Спой нам горестным ладом!
Кравчий! Счастье мне будет губительным ядом![102]
Чашу горя мне дай и недуг подари,
И душе участь горестных мук подари!
Выпью чашу — и жизнь свою разом забуду,

Еще от автора Алишер Навои
Фархад и Ширин

«Фархад и Ширин» является второй поэмой «Пятерицы», которая выделяется широтой охвата самых значительных и животрепещущих вопросов эпохи. Среди них: воспевание жизнеутверждающей любви, дружбы, лучших человеческих качеств, осуждение губительной вражды, предательства, коварства, несправедливых разрушительных войн.


Семь планет

«Семь планет» — предпоследняя поэма «Пятерицы». Это остросюжетное многоплановое произведение, в котором ход повествования перебивается семью вставными новеллами в стихах. Причем каждая из них, при ее самостоятельном характере, связана с главной сюжетной линией поэмы, в центре которой история любви шаха Бахрама Гура и невольницы по имени Диларам.


Поэмы

Удивительно широк и многогранен круг творческих интересов и поисков Навои. Он — поэт и мыслитель, ученый историк и лингвист, естествоиспытатель и теоретик литературы, музыки, государства и права, политический деятель. В своем творчестве он старался всесторонне и глубоко отображать действительность во всем ее многообразии. Нет ни одного более или менее заслуживающего внимания вопроса общественной жизни, человековедения своего времени, о котором не сказал бы своего слова и не определил бы своего отношения к нему Навои.


Смятение праведных

«Смятение праведных» — первая поэма, включенная в «Пятерицу», является как бы теоретической программой для последующих поэм.В начале произведения автор выдвигает мысль о том, что из всех существ самым ценным и совершенным является человек. В последующих разделах поэмы он высказывается о назначении литературы, об эстетическом отношении к действительности, а в специальных главах удивительно реалистически описывает и обличает образ мысли и жизни правителей, придворных, духовенства и богачей, то есть тех, кто занимал господствующее положение в обществе.Многие главы в поэме посвящаются щедрости, благопристойности, воздержанности, любви, верности, преданности, правдивости, пользе знаний, красоте родного края, ценности жизни, а также осуждению алчности, корыстолюбия, эгоизма, праздного образа жизни.


Газели

В произведениях Алишера Навои тюркский стих достиг вершин художественности, — его газели отличает филигранная обработка, виртуозная инструментовка, семантическая игра, свежесть метафор.


Стена Искандара

«Стена Искандара», пятая, последняя, поэма «Пятерицы», — объемное многоплановое эпическое произведение, в котором нашли свое отражение основные вопросы, волновавшие умы и сердца людей того далекого времени и представляет собой подлинную энциклопедию общественной жизни и мыслей эпохи Навои.Главным героем поэмы является Искандар, и почти весь сюжет произведения связан с его личностью, с его деятельностью и мировоззрением. В лице великого полководца древности Навои создает образ идеального правителя и противопоставляет его государственным деятелям своей эпохи.


Рекомендуем почитать
Кадамбари

«Кадамбари» Баны (VII в. н. э.) — выдающийся памятник древнеиндийской литературы, признаваемый в индийской традиции лучшим произведением санскритской прозы. Роман переведен на русский язык впервые. К переводу приложена статья, в которой подробно рассмотрены история санскритского романа, его специфика и место в мировой литературе, а также принципы санскритской поэтики, дающие ключ к адекватному пониманию и оценке содержания и стилистики «Кадамбари».


Рассказы о необычайном. Сборник дотанских новелл

В сборник вошли новеллы III–VI вв. Тематика их разнообразна: народный анекдот, старинные предания, фантастический эпизод с участием небожителя, бытовая история и др. Новеллы отличаются богатством и оригинальностью сюжета и лаконизмом.


Лирика Древнего Египта

Необыкновенно выразительные, образные и удивительно созвучные современности размышления древних египтян о жизни, любви, смерти, богах, природе, великолепно переведенные ученицей С. Маршака В. Потаповой и не нуждающейся в представлении А. Ахматовой. Издание дополняют вступительная статья, подстрочные переводы и примечания известного советского египтолога И. Кацнельсона.


Тазкират ал-аулийа, или Рассказы о святых

Аттар, звезда на духовном небосклоне Востока, родился и жил в Нишапуре (Иран). Он был посвящен в суфийское учение шейхом Мухд ад-дином, известным ученым из Багдада. Этот город в то время был самым важным центром суфизма и средоточием теологии, права, философии и литературы. Выбрав жизнь, заключенную в постоянном духовном поиске, Аттар стал аскетом и подверг себя тяжелым лишениям. За это он получил благословение, обрел высокий духовный опыт и научился входить в состояние экстаза; слава о нем распространилась повсюду.


Когда Ану сотворил небо. Литература Древней Месопотамии

В сборник вошли лучшие образцы вавилоно-ассирийской словесности: знаменитый "Эпос о Гильгамеше", сказание об Атрахасисе, эпическая поэма о Нергале и Эрешкигаль и другие поэмы. "Диалог двух влюбленных", "Разговор господина с рабом", "Вавилонская теодицея", "Сказка о ниппурском бедняке", заклинания-молитвы, заговоры, анналы, надписи, реляции ассирийских царей.


Средневековые арабские повести и новеллы

В сборнике представлены образцы распространенных на средневековом Арабском Востоке анонимных повестей и новелл, входящих в широко известный цикл «1001 ночь». Все включенные в сборник произведения переводятся не по каноническому тексту цикла, а по рукописным вариантам, имевшим хождение на Востоке.


Федра

Трагедия, сюжет которой заимствован Расиным у Еврипида. Трагедия, первоначально носившая заглавие «Федра и Ипполит», была впервые представлена в Бургундском отеле 1 января 1677 г. Шедевр Расина окончательно утвердил свои права на парижской сцене. Тогда же вышло и первое издание пьесы. Заглавие «Федра» появилось лишь в собрании трагедий Расина в 1687 г.


Анналы

Великий труд древнеримского историка Корнелия Тацита «Анналы» был написан позднее, чем его знаменитая «История» - однако посвящен более раннему периоду жизни Римской империи – эпохе правления династии Юлиев – Клавдиев. Под пером Тацита словно бы оживает Рим весьма неоднозначного времени – периода царствования Тиберия, Калигулы, Клавдия и Нерона. Читатель получает возможность взглянуть на портрет этих людей (и равно на «портрет» созданного ими государства) во всей полноте и объективности исторической правды.


Письма к жене

Письма А. С. Пушкина к жене — драгоценная часть его литературно-художественного наследия, человеческие документы, соотносимые с его художественной прозой. Впервые большая их часть была опубликована (с купюрами) И. С. Тургеневым в журнале «Вестник Европы» за 1878 г. (№ 1 и 3). Часть писем (13), хранившихся в парижском архиве С. Лифаря, он выпустил фототипически (Гофман М. Л., Лифарь С. Письма Пушкина к Н. Н. Гончаровой: Юбилейное издание, 1837—1937. Париж, 1935). В настоящей книге письма печатаются по изданию: Пушкин А.С.


Полинька Сакс

Юная жена важного петербургского чиновника сама не заметила, как увлеклась блестящим офицером. Влюбленные были так неосторожны, что позволили мужу разгадать тайну их сердец…В высшем свете Российской империи 1847 года любовный треугольник не имеет выхода?