Ящик Пандоры - [106]

И он, выйдя из прокуренной кухни на улицу, долго стоял под хмурым небом, пока не понял, на каком свете находится. Слава тебе Господи, пока – на этом! Но, проходя мимо «Мидаса», он усомнился в, казалось бы, непреложной реальности: перед салоном, как ни в чем не бывало, стояли оба таксомотора и более того… Ему даже привиделся сидящий за рулем Эней. Сидел, курил, выпуская через форточку колечки дыма. Дарий протер глаза и, стараясь не смотреть на мираж, прошествовал дальше, в сторону улицы Эдинбург. Ох, горе человеческого сердца, ведь именно по этой улице… летом, до которого рукой подать, они с Пандорой возвращались домой… Это была сиренево-жасминная ночь с карбункулами звезд, теплым дуновением, которое исходило от нагретой за день железнодорожной насыпи… Она шла босиком… А потом они с Пандорой зашли под крону каштана… Или под куст бузины? Где наши годы, весенние дни, где птиц перелетных тугие узоры?.. А вот и «Белая вилла», хапужное прибежище дона Хуана, которое со стороны и впрямь вырисовывается очень изящным, с широким крыльцом, зеркальными стеклами и белыми башенками строением. В такой бы хижине жить – не тужить. Он подошел к стальным неприступным воротам, концы которых пиками устремлялись к небу, и ногой долбанул по ним. Однако сделал ноге больно… Он повернулся к воротам спиной и несколько раз шибанул по ним каблуком… Стучись да услышат, ищи да обрящешь… И как бы во исполнение догм Священного Писания, ворота отворились, и перед Дарием предстал человек в форме муниципальной полиции, на ремне которого висели наручники и резиновая палка. Сонные глаза охранника смотрели вопросительно и строго.

– Небось, ты, парень, ошибся адресом?

– Мне нужен хозяин, – и Дарий, отстраняя рукой полицейского, попытался пройти во двор.

– Его нет, – охранник бесцеремонно вытеснил художника за ворота.

– Тогда позови его половину… Сентябрину… то бишь Октябрину…

Охранник тяжело вздохнул, словно он и впрямь сопереживал чаяниям визитера.

– Эх, парень, если бы я не знал, кто ты, я бы тебе сейчас прописал пару отрезвляющих пилюль… Иди домой и проспись. – И он попытался закрыть ворота.

– Да подожди же ты! У меня этот испанский пикадор увел женщину, а ты тут грозишься… Меня ничем нельзя напугать. Ничем! Если сейчас же не позовешь кого-нибудь из них, я не знаю… Я пойду на все… Я вам устрою такую корриду…

– Ладно, успокойся. Если бы ты читал газеты, то знал бы, что мой хозяин отбыл в деловую поездку в Испанию и что мадам Октябрина больше здесь не живет… Они развелись с господином Гойтисоло… Уяснил?

Дарий в растерянности, хоть и пьян, а вразумительные слова его проняли. Значит, газета написала правду…

Спасибо, конечно, за разъяснение, но тут должна быть моя… Ну как тебе сказать, моя сожительница… Очень бедовая блонда, глаза… губы… ноги – любо-дорого, закачаешься… Венерическая красота, пробивает насквозь…

Лицо у полицая даже просветлело, но дело до улыбки не дошло. Блюдя строгость, сказал:

– Вот если бы была жена, тогда, может быть, я и помог бы тебе, а так… Знаешь, сколько на одного мужика в мире приходится сожительниц?

– Не знаю, но это сейчас не принципиально. Но поверь, униформа, мир может рухнуть… И чтоб ты знал: брак – это наиболее фальшивая форма половой жизни…

– Никуда твой мир не денется. Сегодня переменчивая облачность, атмосферное давление в норме, тип погоды номер два… А насчет брака… Извини, я не в курсе, – охранник отступил назад и закрыл ворота. И уже из-за них до него донеслись слова художника:

– Если ее увидишь, передай, что я обязательно буду поливать цветы… А весной высажу анютины глазки и левкои… Черт бы вас всех побрал…

Домой возвращался через «Таверну», где пил с какими-то полузнакомыми лицами, играл в бильярд, разговаривал с буфетчицей и вроде бы даже договорился о встрече… В конце концов, уже в первом часу ночи, выйдя из дымной «Таверны», зашел в телефонную будку и набрал номер Октябрины. Хотел разведать. Но трубка была мертвее мертвого, и он, пока дожидался ответа, стоя заснул, прислонившись головой к холодному стеклу. И приснился сон, в котором он ищет Пандору. Опять общежитие, у балкона – покрытый инеем клен, снег и звезды, а среди них та звездочка, которая постоянно ему снится, – изумрудный карбункул, величественная точка вечности…

Его потревожил какой-то субъект, и когда Дарий оказался на улице, долго пытался осознать случившееся. Даже поднял голову к небу, но там были мрак и безнадежность. И под ногами то же самое: осклизлая земля, впереди – желтые огни платформы, за ними – темная, как могила, полоса кустарника. Но слава богу, ноги сами привели его туда, откуда ушли многие и вряд ли когда-нибудь вернутся. В палисаднике, в котором еще недавно он любовался Пандорой и ее произведениями, теперь тяжелыми параллелепипедами громоздилась гнусная отчужденность. В окнах Медеи тоже ни зги, и на втором этаже, у Легионера, та же застигнутая врасплох никчемность. Он сел на сырую лавку и, сложив руки между ляжек, попытался снова окунуться в сновидения. Там было лучше и был шанс встретиться с Ней.

Глава семнадцатая Три недели спустя

Все уже было позади. Тридцать две бутылки водки, семнадцать бутылок сухого вина, пива – бессчетное количество, на кухне завалы целлофановых кульков, нещадный запах сигарет и помойного ведра, вокруг которого собралась настоящая свалка из обрывков старых газет, сигаретных пачек, окурков, фантиков от конфет, оберток от плавленых сырков, колбасных огрызков и прочей бытовой материи. Чтобы пройти к столу, Дарию приходилось преодолевать эту гору, и однажды, споткнувшись о какие-то коробки, он упал и пролежал в отходах сутки, пока его не привела в чувство Медея. Когда была трезвая или полутрезвая, она заходила к нему и даже пыталась организовать его быт, однако успеха – ноль-ноль и еще столько же нолей…