В торжественных случаях жизни он всегда обращается именно к ней, своей любимице.
Они садятся в автобус, потом в поезд, они приезжают в городок, посреди которого течёт горячая река. Вы не верите? Езжайте, посмотрите сами! Над рекой, кольцами опоясывая всю долину, лежат однобокие улицы, одна над другой, как широкие мраморные ступени. По городу ходят поодиночке и небольшими группами люди и пьют горячую и, надо признаться, пренеприятную на вкус, но целебную для здоровья воду.
Семья Вайчуры поселяется в большом доме. Внизу у лестницы стоит на задних лапах мохнатый бурый медведь. И хотя Яна знает, что это неживой медведь, она, поднимаясь по лестнице, часто оглядывается назад: хоть он и чучело, а вдруг шевельнётся?
Завтракают, обедают и ужинают они в большом зале, где много столиков и за каждым столиком сидят люди. Очень скоро все они становятся друзьями маленькой Яны. Они качают её на ноге и угощают сластями, а когда уезжают с курорта, то непременно зовут её с собой — кто в шумную Прагу, кто в таинственное пограничье, кто в далёкую Словакию.
Когда наступает и их срок («я свою воду выпил», — говорит папа), всё семейство, загорелое и, как никогда, дружное, возвращается домой. Там их ждёт новость. В соседнем рабочем посёлке, в том; что прячется на другом склоне горы, открылась школка для малышей. Мамы отдают маленьких мальчиков и девочек на целый день в эту школку, а сами работают на заводе или по дому.
Отдают и Яну.
Малыши ходят в школку с заплечными сумками. Сердечко Яны радостно бьётся. В сумке — книжка без слов, состоящая из одних только картинок, тетрадь для рисования, цветные карандаши. Дети идут по лесной дороге, опоясывающей гору. Широкая равнина постепенно поворачивается перед их глазами. Там бегут поезда и автомобили. А по лесной дороге плетутся волы. Рога у волов торчат в стороны — прямо, как будто это толстая, заострённая с обоих концов палка.
Однажды детям попались навстречу белый вол и чёрная лошадь, запряжённые в воз со снопами. Уж то-то было смешно на них глядеть! Яна потом нарисовала эту картинку и всем показывала, попросив воспитательницу написать, где вол, а где лошадь.
В школке большие, низко прорубленные окна. Часто играет музыка. В стеклянном ящике стоят золотые рыбки, медленно поводя под музыку прозрачными плавниками. Дети играют, поют. Иногда воспитательница рассказывает им о диковинных далёких странах. Рассказывая о Советском Союзе, она, взяв на руки Яну, говорит, что вот эту девочку спасли советские солдаты, как они спасли и многих других чешских детей. Яна смущённо улыбается. Да, да, её на самом деле спасли советские солдаты. Ну, разумеется, она хорошо помнит их. И если бы встретила, то непременно узнала.
— Ах ты, хвастунишка! — говорит воспитательница с мягким укором.
И девочка отступает. Она, конечно, узнала бы своих спасителей, но это только в том случае, если бы была не одна, а вместе с папой, мамой или Яном.
Но вот наступают холода. Ветер заметает жёлтыми листьями колеи лесной дороги. И однажды ночью землю покрывает белый пушистый снег. В это утро детей ведёт в школку дедушка Клемент, отец почтальона. Он идёт впереди всех в огромных башмаках, волоча ноги и таким образом разгребая снег. А малыши, взявшись за руки и покачиваясь то в одну, то в другую сторону, тянутся за ним, как утята за уткой.
Говорят, человек вступает в жизнь в таком-то, по мнению одних, или вот в этаком-то, по мнению других, возрасте. Но не в том ли состоит краса жизни, что это вступление в неё длится всё время — от первого до последнего вздоха? Человек вступает в жизнь, когда сквозь младенческий полусон впервые узнаёт голос матери. И он всё ещё продолжает вступать в неё и на склоне лет. Любовь и ненависть, знания, опыт — всё это делается шаг за шагом в течение целой жизни, и всякий возраст по-своему прекрасен.
Ян и Яна в ту пору вступали на необъятное поле жизни, как два путника: один идёт впереди, другой сзади, но они никогда не теряют друг друга из виду.
И вот уже Яна научилась разгадывать обидные проделки насмешника брата и огорчаться, сердиться на него. А потом и в нём произошла перемена. Потому ли, что вырос он сам, или потому, что подросла сестрёнка, но только он оставил свой насмешливый в обращении с ней тон, начинавший мешать их дружбе.
Это произошло ранней весной, когда зелёный пушок на деревьях стал уже виден издали, а горячее солнце начинало свой ежедневный путь с преследования уходящей зимы: оно растопляло изморозь на сухих кочках, ледяные стрелки в ямках, отпечатанных на лесной дороге копытом вола.
Утром Ян, его товарищ — худой, вихрастый Пепик — и маленькая Яна шли по лесной дороге.
— Волк! — прошептал Ян, схватив за плечи Яну и в то же время подавая Пепику сигналы.
Он так был привязан к Яне, так заботился о ней, что товарищи посмеивались над ним. Желая показать презрение к девчонкам, и отделаться от насмешек, он время от времени доводил Яну до слёз.
— Вон там, видишь, за кустом, — на дороге, сидит волк! — повторил он.
Яна метнула взгляд на Пепика. Нет, Пепик не смеялся, он даже не глядел на них. Отстав шага на три, он с таким напряжением вглядывался в даль, что кожа у него над переносицей собралась складками.
