Якутскіе Разсказы. - [31]

Быстрымъ движеніемъ онъ сорвалъ съ груди узорчатый «далысъ» и вонзилъ въ себя ножъ по рукоять.

Мгновеніе стоялъ еще, глядя меркнущими глазами, затѣмъ зашатался, покатился и упалъ. Народъ ахнулъ.

Ольтунгаба торопливо опустился на землю рядомъ съ умирающимъ, обнажилъ его, чуть колышущуюся, грудь и положивши на неё руку недалеко отъ раны, проговорилъ, обернувшись къ солнцу:

— О ты, всѣхъ выше стоящее божество!.. Помоги намъ — защити насъ… Не такіе мы ужъ послѣдніе, мы, вскормившіе такое сердце!

— Мы, вскормившіе такое сердце!.. вскричала дружно толпа… Всѣ они, даже жирный князь, чувствовали въ этотъ мигъ, что сердца ихъ также горятъ и трепещутъ готовностью жертвы, какъ и то, которое стынуло подъ рукой Ольтунгаба.

— Таковы воины, — спустя нѣкоторое время прошепталъ волхвъ и бережно закрылъ оброненнымъ на землю «далысомъ» сведенное судорогой лицо покойнаго.

Иркутскъ, 2 марта 1893 года.

Преданія.

1. Разбойникъ Маньчары.

«Маньчары» значитъ: болотная трава. Такъ называла его мать въ дѣтствѣ и имя это, по якутскому обычаю, осталось за нимъ навсегда. Онъ былъ крещеный, но какое его крещеное имя — не знаю. Знаю только, что былъ онъ изъ хорошаго рода, изъ богатаго дома. Родители его умерли рано и онъ жилъ у старшаго брата. Разъ Маньчары, играючи, сбросилъ у братовой жены съ головы платокъ. Это было при людяхъ и женщина разсердилась:

— Развѣ не знаешь, что я вѣнчанная, что я жена человѣка?!. — сказала и пожаловалась мужу, когда тотъ пріѣхалъ.

Разсердился старшій братъ и ударилъ меньшаго рукой по спинѣ.

Маньчары промолчалъ, но ночью забралъ постель, топоръ, кремень и огниво и исчезъ. На другой день, по утру, увидѣли вдали столбъ дыма, не потухавшій два дня сряду — это горѣлъ огромный сорокасаженный стогъ сухаго, прошлогодняго сѣна, принадлежащій Маньчарову брату. Догадались, кто это сдѣлалъ, и въ досадѣ ударили руками по бедрамъ. Маньчары не возвратился больше.

Между тѣмъ сталъ у сосѣдей пропадать скотъ, стали изъ складовъ и амбаровъ теряться вещи. Маньчары былъ силенъ до невѣроятности, былъ быстръ до неуловимости, ловокъ — недотрога. Онъ бѣгалъ до того скоро, что всадникъ на конѣ не въ состояніи былъ его нагнать; онъ могъ прыжками уклоняться отъ стрѣлъ и пули, замѣтивши ихъ полётъ. Схвативши голову девяти-травнаго жеребца подъ мышки, онъ вёлъ животное куда хотѣлъ, точно годовалаго теленка. Взявши въ руки по ногѣ (стягу) мяса или узлу награбленнаго добра, онъ прыгалъ вдоль изгороди по верхушкамъ столбовъ, не оставляя слѣда на землѣ. Былъ онъ богатырь, былъ онъ силачъ, былъ непокорный и суровый. Людей, однако, не убивалъ. Онъ даже терпѣть не могъ убійцъ, говоря:

— Зачѣмъ, глупые, пожираютъ людей? Я ворую скотъ и добро, потому что завидую… (людямъ).

Долго онъ обижалъ народъ, уходя, скрываясь отъ преслѣдованія безнаказанно. Между прочимъ онъ увелъ женщину, жену человѣка почетнаго, — князя. Женщина была не красива собою, черная, маленькая, но, встрѣтивши ее въ лѣсу одну, собирающею ягоды, разбойникъ полюбилъ ее.

Она не хотѣла идти за нимъ, сопротивлялась. Тогда, онъ, проколовши у нея руку межъ костей повыше кисти, продѣлъ въ отверстіе ремень и увелъ, привязавши къ сѣдлу.

Черезъ эту женщину онъ и погибъ. Въ глухомъ лѣсу была у него землянка, гдѣ онъ жилъ съ своей полюбовницей. Разъ якутъ промышленникъ, отправившись ставить луки на лисицъ въ мѣстности отдаленной, мало извѣстной, въ глухой чащѣ, замѣтилъ дымокъ выползающій изъ земляной разщелины. Онъ догадался, что это значитъ и, запомнивши мѣсто, убѣжалъ поскорѣе домой. Тамъ разсказалъ, что видѣлъ. Собрались люди, вооружились и пошли ловить разбойника. Недалеко отъ того мѣста, гдѣ онъ жилъ, встрѣтили его женщину. Та разсказала имъ все, проливая слезы.

— Три года живу съ нимъ, не видя людей… Взялъ меня силой, пробивши руку…

Показала имъ шрамъ у кисти.

— Живемъ въ землянкѣ, имѣющей два выхода. Берегитесь!..

Люди осторожно окружили домъ; женщина вышла и говоритъ:

— Ычча! Что за холодъ!.. Какой сильный вѣтеръ дуетъ на дворѣ!..

— Не загадывай загадокъ, противная! Вижу наступаетъ мой день, пришла погибель изъ-за твоей длинной рубахи!.. закричалъ Маньчары и схватилъ пальму. Но людей уже былъ полный домъ, — люди были всюду.

— Если не станете ломать мнѣ рукъ и ногъ 26), я сдамся. Если нѣтъ: буду васъ колоть!..

Якуты обѣщали и онъ, бросивъ оружіе, заложилъ руки за спину. Увели его и, заковавши въ цѣпи, посадили въ острогъ. Затѣмъ судили, наказали и увезли далеко..

Три раза уходилъ Маньчары.

Всѣ царскія печати, сколько ихъ ни есть, были у него выжжены на лбу. Дремучей тайгой, лѣсомъ — чащей пробирался онъ домой. Плывя внизъ по теченію рѣчекъ, въ дуплистыхъ пняхъ, передѣлываемыхъ имъ въ лодки, питаясь кореньями, — онъ шелъ — достигалъ. Сказываютъ, завидѣвши опять якутовъ, очутясь опять въ родной землѣ, онъ рыдая цѣловалъ её, катался по ней, хватая губами куски глины. А вѣдь твердый былъ Маньчары человѣкъ. Я понимаю, почему ты, русскій, среди насъ тоскуешь.

Колымскій Улусъ. Урочище Андылахъ.

1882 года.

2. Покореніе Колымскаго края.

Якуты утверждаютъ, что въ странахъ, лежащихъ на востокъ отъ Индигирки, они появились одновременно съ русскими. Въ горахъ Тасъ-Ханяхтахскихъ мнѣ указывали ущелье, по которому будто бы прошелъ первый казацкій отрядъ. Этотъ отрядъ будто бы велъ якутъ, «а впереди его бѣжала собака». Ущелье это находится недалеко поварни Тёряхъ-Юряхской, тамъ, гдѣ горная цѣпь разбивается на нѣсколько вѣтвей — и гдѣ сворачиваетъ съ почтоваго тракта проселочная дорога на Мому. Болѣе точныхъ свѣдѣній объ этомъ пути я узнать не могъ, кромѣ утвержденія, что онъ не совпадаетъ съ теперь существующимъ.