Якутскіе Разсказы. - [33]
— Будетъ! Ты кто такой?
— Я хозяинъ этой избушки!
— Да… Тогда — другое дѣло! Я виноватъ, что безъ твоего спроса сюда залѣзъ и пищу взялъ у тебя… Ну и будетъ: ты меня билъ — я не сержусь! Ты тоже не сердись… Ты, вижу, молодецъ а только малъ, черезмѣрно ты малъ тѣломъ… А мысли твои большія (улаханъ саналахъ). Скажи ты мнѣ, почему ты такой маленькій? Что ты ѣшь? Чѣмъ живешь?
— Живу промысломъ, а ѣмъ что люди ѣдятъ: мясо, рыбу, молоко.
— Тащи сюда! Накорми меня и собакъ. Посмотримъ.
Бродяга угостилъ незнакомца всѣмъ что у него было: мясомъ, рыбой, молочной пищей — хаякомъ. Приходили туда «казаки» и привозили молочную пищу мѣнять на мѣха.
Особенно «хаякъ» 30) понравился незнакомцу.
— Хорошую ѣшь, вижу, пищу, такъ отчего ты такой маленькій? А чей ты будешь? какого народа?
— Я человѣкъ «Бѣлаго Царя».
— А много васъ?
— Много!
— А всѣ вы такіе жалкіе?
— О нѣтъ! Я самый маленькій! — схитрилъ Бродяга: — всѣ другіе такіе большіе, что я погибъ бы отъ ихъ дуновенія. Вотъ почему я убѣжалъ!
— Правда, ты маленькій, но много о себѣ думаешь… Знаешь, я останусь у тебя ночевать. Накорми моихъ собакъ!
Накормилъ бродяга собакъ, а съѣли эти собаки вчетверомъ столько, сколько не съѣстъ восемь обыкновенныхъ.
Ночевали. Уѣзжая, по утру, пришелецъ подарилъ Бродягѣ кожи двухъ волковъ и сказалъ:
— Не думай узнавать, прослѣживать кто я… и не говори даже никому, что со мною встрѣчался… Иначе будетъ худо… будешь пенять не на меня, а на себя. Помни!
Сѣлъ, крикнулъ на собакъ и умчался, точно вѣтромъ сдунуло.
Долго глядѣлъ вслѣдъ ему Бродяга, удивляясь быстротѣ бѣга и всему, что случилось. Цѣлый день раздумывалъ о томъ, что сказалъ ему незнакомецъ и рѣшилъ не послушаться его:
— Должно быть онъ лжетъ, пугая меня… А я — все-таки поѣду!
Заготовилъ на полъ-мѣсяца пищи для себя и для собакъ, и поѣхалъ, высматривая слѣды. Ѣхалъ цѣлый день, пока пріѣхалъ на первую остановку незнакомца. Видитъ собачій калъ, остатки пищи, попробовалъ ладонью — еще теплые (талые). Обрадовался.
— Должно быть не далеко — можетъ быть нагоню… подумалъ. Двинулся въ путь. Опять проѣхалъ день и добрался до второй. «кормежки» незнакомца. Эта была уже холодной, мерзлой. Дальше все уже встрѣчалъ остывшія ночевки. Такъ онъ проѣхалъ дней девять. Наконецъ, вечеромъ девятаго, дня замѣтилъ вдали, точно туча виситъ… Подъѣхалъ ближе, — видитъ гора, а на гору ведетъ широкая, проѣзжая дорога, прорубленная въ лѣсу. Задержалъ собакъ, повернулъ ихъ мордами назадъ, привязалъ къ дереву, поворотилъ сани и пошелъ по дорогѣ на гору. На вершинѣ горы видѣлъ много огромныхъ домовъ, огороженныхъ по-русски высокимъ заборомъ. По серединѣ стояла церковь большая и красивая на рѣдкость, а около нея домикъ безъ ограды, должно быть «караулка». Были сумерки и никого на улицѣ не было. Бродяга подкрался къ домику, насилу отперъ тяжелыя двери и вошелъ. Въ избѣ свѣтло, хотя нигдѣ не видно огня. Кругомъ вдоль стѣнъ «нары», завѣшенные занавѣсями. Бродяга, постоявши по серединѣ и не слыша ничего, рѣшился заглянуть за одну изъ занавѣсей. Видитъ: лежитъ человѣкъ, еще больше того, съ которымъ онъ встрѣчался. Заглянулъ за другую занавѣсь — и тамъ великанъ. Испугался. Но любопытно ему; заглянулъ еще за одну: тамъ лежитъ женщина неимовѣрныхъ размѣровъ. Сталъ смотрѣть — оглядываться по сторонамъ; замѣтилъ русскую печку и вверху надъ ней камень; изъ камня лился свѣтъ. Полюбопытствовалъ. Вдругъ слышитъ кто-то идетъ; испугался и спрятался подъ печку. Вошелъ огромный человѣкъ и сталъ грѣть руки у печки.
— Ычча! говоритъ, — вамъ тутъ хорошо въ теплѣ спать, а мнѣ-то каково? Такой холодъ!
Согрѣлся и ушелъ. — Что дѣлать? — раздумывалъ Бродяга. Какъ убѣжать отсюда? Не хотѣлось ему уйти съ пустыми руками. Поставилъ стулья одинъ на другой, а были они такъ велики — въ уровень съ его лицомъ, влѣзъ по нимъ на печь, снялъ свѣтящійся камень и засунулъ его себѣ подъ мышку. Стало вдругъ темно. Тогда, Бродяга осторожно приблизился къ спящей женщинѣ, толкнулъ ее и говоритъ:
— Жена дай что-нибудь: мои мѣховые штаны разорвались — снѣгъ набивается туда. Холодно. Нужно починить!
Женщина заворочалась, схватила что-то изъ подъ себя и выбросила. Оказалась… лисица. Немного спустя спрашиваетъ бродягу:
— Кто ты такой? Будто ты не мой мужъ. Дайка палецъ!
Бродяга далъ палецъ, баба схватила его и сжала точно въ тискахъ. Напрасно Бродяга силился вырвать, дергалъ и тянулъ. Наконецъ, видя, что не отпуститъ она его пальца, отрѣзалъ суставъ и убѣжалъ. Убѣгая, все бросилъ: и свѣтящійся камень, и дорогую шкуру лисицы. Съ окровавленной рукой, испуганный пустился безъ оглядки внизъ по дорогѣ. Тутъ въ потьмахъ о что-то задѣлъ, что загудѣло, будто тысяча колоколовъ сразу зазвонила. Въ головѣ у него помутилось. Бѣжитъ безъ памяти и слышитъ сзади за собою громкіе, точно громъ, голоса да крики.
— Ахъ, ты!.. такой… сякой!..
Чуть живой отъ усталости, добѣжалъ до нарты, обрѣзалъ ремень, крикнулъ, что есть мочи, и вѣрные псы подхватили его и унесли съ быстротою птицы. Тогда только онъ оглянулся назадъ. Видитъ: близко тутъ же за нимъ гонится тотъ самый великанъ, который у него ночевалъ. Бѣжитъ за нимъ и ругается:
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сборник миниатюр «Некто Лукас» («Un tal Lucas») первым изданием вышел в Мадриде в 1979 году. Книга «Некто Лукас» является своеобразным продолжением «Историй хронопов и фамов», появившихся на свет в 1962 году. Ироничность, смеховая стихия, наивно-детский взгляд на мир, игра словами и ситуациями, краткость изложения, притчевая структура — характерные приметы обоих сборников. Как и в «Историях...», в этой книге — обилие кортасаровских неологизмов. В испаноязычных странах Лукас — фамилия самая обычная, «рядовая» (нечто вроде нашего: «Иванов, Петров, Сидоров»); кроме того — это испанская форма имени «Лука» (несомненно, напоминание о евангелисте Луке). По кортасаровской классификации, Лукас, безусловно, — самый что ни на есть настоящий хроноп.
Многие думают, что загадки великого Леонардо разгаданы, шедевры найдены, шифры взломаны… Отнюдь! Через четыре с лишним столетия после смерти великого художника, музыканта, писателя, изобретателя… в замке, где гений провел последние годы, живет мальчик Артур. Спит в кровати, на которой умер его кумир. Слышит его голос… Становится участником таинственных, пугающих, будоражащих ум, холодящих кровь событий, каждое из которых, так или иначе, оказывается еще одной тайной да Винчи. Гонзаг Сен-Бри, французский журналист, историк и романист, автор более 30 книг: романов, эссе, биографий.
В книгу «Из глубин памяти» вошли литературные портреты, воспоминания, наброски. Автор пишет о выступлениях В. И. Ленина, А. В. Луначарского, А. М. Горького, которые ему довелось слышать. Он рассказывает о Н. Асееве, Э. Багрицком, И. Бабеле и многих других советских писателях, с которыми ему пришлось близко соприкасаться. Значительная часть книги посвящена воспоминаниям о комсомольской юности автора.
Автор, сам много лет прослуживший в пограничных войсках, пишет о своих друзьях — пограничниках и таможенниках, бдительно несущих нелегкую службу на рубежах нашей Родины. Среди героев очерков немало жителей пограничных селений, всегда готовых помочь защитникам границ в разгадывании хитроумных уловок нарушителей, в их обнаружении и задержании. Для массового читателя.
«Цукерман освобожденный» — вторая часть знаменитой трилогии Филипа Рота о писателе Натане Цукермане, альтер эго самого Рота. Здесь Цукерману уже за тридцать, он — автор нашумевшего бестселлера, который вскружил голову публике конца 1960-х и сделал Цукермана литературной «звездой». На улицах Манхэттена поклонники не только досаждают ему непрошеными советами и доморощенной критикой, но и донимают угрозами. Это пугает, особенно после недавних убийств Кеннеди и Мартина Лютера Кинга. Слава разрушает жизнь знаменитости.
Когда Манфред Лундберг вошел в аудиторию, ему оставалось жить не более двадцати минут. А много ли успеешь сделать, если всего двадцать минут отделяют тебя от вечности? Впрочем, это зависит от целого ряда обстоятельств. Немалую роль здесь могут сыграть темперамент и целеустремленность. Но самое главное — это знать, что тебя ожидает. Манфред Лундберг ничего не знал о том, что его ожидает. Мы тоже не знали. Поэтому эти последние двадцать минут жизни Манфреда Лундберга оказались весьма обычными и, я бы даже сказал, заурядными.