Я видел, как живет Италия - [91]

Согласен, что все это незрело, плохо подготовлено, беспорядочно, эмпирично и отмечено стигматами коррупции. Согласен. Но, как говорят итальянцы, не в один день Рим выстроили. Диагноз оказался немножко неточным. Это был не аппендицит, а рана, загноившаяся от плохого ухода. И ланцет хирурга взрезал гнойник. Дальше уже просто. Надо залечить его до конца.

Вот что независимо от моей компетентности толкало меня на крепкий спор с моими итальянскими друзьями. Они пессимисты. Они оплакивают непроизводительно израсходованные миллиарды. Они вопят от ужаса, обнаруживая все новые гнойники на теле больного, с которого только что сняли повязки. Повсеместная нищета и несправедливость рождают в них возмущение и отчаяние… Это естественно. Когда являешься из-за границы проездом, легко умиляться по поводу достигнутого прогресса и быть щедрым на утешения. И тем не менее баланс недефицитен. Стране удалось наконец сдвинуться с мертвой точки. Машина заработала. Пусть финансисты рвут на себе волосы при мысли о брошенных на ветер миллиардах! Пусть экономисты, убежденные в предстоящих катастрофах, кричат SOS. Подрастающему поколению найти работу будет легче, чем его отцам, а избавившись от такого бедствия, как спекуляция жильем, оно будет жить в более приличных условиях.

Труднее опровергнуть главный аргумент пессимистов, считающих, что, несмотря на все тяжелые жертвы и неизбежные несправедливости, несмотря на предстоящие новые отчуждения земель, — аграрная реформа отнюдь не удовлетворила нужды всего крестьянства.

К несчастью, это верно. Но неужели для них так мало значит перспектива увидеть хотя бы часть людей sistemala[199]? Не следует упускать из виду одну сторону вопроса. Главная идея — отчуждение земли для передачи тем, кто ее возделывает, — уже сама по себе революция, за которую развитым странам пришлось заплатить кровью. В Италии за нее расплатились деньгами. Деньги? Но на что тратят их в других странах, если не на вооружение, которое становится устарелым, едва сойдя с конвейера, если не на войну — холодную, теплую или горячую?

Мне не хотелось бы создать у читателей впечатление, будто через пятнадцать лет Италия достигнет полного благополучия, выйдя из круговорота американизации или окончательно закружившись в нем. Это было бы предательством по отношению к тем, кто борется за все лучшую и лучшую жизнь. Чтобы пояснить свою мысль, позволю себе привести выдержку из Ветхого завета — на мой взгляд, самого убедительного человеческого документа, книги книг. Вот удивительный диалог между творцом и его творением. Бог решил уничтожить неправедный мир. Человек упорно спорит с ним. Господь говорит:

— Найди мне пятьдесят праведников, и я передумаю.

— Пятьдесят? Не слишком ли это много, господи?

— Ну, скажем, сорок.

— Это тоже многовато.

Торговля продолжается до тех пор, пока бог не восклицает:

— Хорошо, найди одного, одного-единственного!

Вот пример снисходительности и терпимости — прообраз надежды, помогающей нам жить. Те усилия, которые в настоящее время предпринимают итальянцы, оправдываются сполна. Даже если касаться только спора о южной опухоли. Сравнение может показаться смелым, но, на мой взгляд, Италия по меньшей мере излечилась от заторможенности. Она избавилась от комплекса неполноценности.

Более серьезно другое. На огромных пространствах страны ни обстоятельства, ни прогресс не позволили еще человеку обрести чувство собственного достоинства. Причина кроется в том, что духовное развитие человека отстает от технического прогресса, вместо того чтобы идти с ним нога в ногу и питать его. Промышленник с Севера больше озабочен тем, чтобы продать холодильник крестьянину с Юга, а не тем, чтобы электрифицировать деревню, в которой живет его покупатель. И вот холодильник используется как простой шкаф. И это по социальной причине.

Продавец в своем образовании и умственном развитии обогнал покупателя. По мере роста промышленности и торговли Север стал смотреть на Юг, как на колониальный рынок.

Еще более опасно слепое исполнение народом заповеди: плодитесь и размножайтесь. Этим несчастным и так порядком тесен их сапог. Один отец семейства сказал мне, не без некоторой тревоги:

— Слава богу, детская смертность у нас огромна!

Ни Лилла, ни я не вздрогнули. При всей чудовищности этой фразы он прав.

Будем реалистами и скажем, что, не разбив яйца, омлет не приготовишь. Но будем и гуманистами: яйцам давным-давно надоело их положение. А не то прогресс свелся бы к выведению простого баланса: кто держит ручку, а кто жарится на сковородке, то есть включен в счет расходов.

И, наконец, будем справедливыми: яиц стало меньше. Если я не ошибаюсь, мы современники последнего поколения рабов. Усилиями целой нации границу нищеты со всеми ее атрибутами — грязью, болезнями, невежеством, суевериями — удалось отодвинуть на сотни километров к Югу. Внешний вид детей — очень важный показатель. Мы были поражены, увидев, насколько сократилось число маленьких калек. Но они еще встречаются. Увы.

Я понятия не имею, каким образом итальянское государство будет решать проблемы нехватки полезных ископаемых, перенаселения, удаленности от торговых путей и проблему обездоленного Юга.