Когда я «явился», Миша ходил по комнате и, кажется, сильно нервничал. Перед ним на стене висела математическая карта Солнечной системы. Вместо планет и орбит на ней были нарисованы графики и числа. Судя по пометкам и вмятинам на стене, Миша агрессивно проводил какие-то расчёты. И сейчас пытался объяснить их мне.
— Вот здесь, — он показал на карту, явно забыв, что я не учёный и плохо в этом разбираюсь, — Дождь сменил курс. Вот здесь снова на него встал. Вот здесь — в Роскосмосе из-за этого чуть с ума не сошли — он прошёл через гравитационное поле Юпитера.
— Гравитация и излучение на него не повлияли, — сказал я, зевнув. — Это ж вроде объяснили. Вряд ли такие доказате…
— Здесь! — продолжил Миша, повысив голос. Я решил молча слушать. — Он поменял скорость. Вообще без причины. А здесь он получил ускорение от Урана.
— Ну и…?
Спросонья я плохо соображал. До меня не сразу дошло.
— Помнишь, как мы сюда летели? — тихо спросил Миша. — Мимо Европы. Ты пилот — ты должен был заметить.
— Помню, — тихо сказал я.
Игнат тогда использовал гравитацию планеты, чтобы выполнить манёвр. В теории — ничего сложного. Но на практике…
Я тогда отвлёкся на гейзер. И не придал значения трюку[3], который пилоты ласково называли «Дуга Хель».
— Я в институте такое высчитывал, — сказал Миша. — Скорость, курс, инерция, гравитация. Вот просто поверь, там нужно дофига всего. Чтобы такое сделать, надо либо быть отличным пилотом, либо считать в уме со скоростью компьютера. А Игнат пролетел так, будто каждый день этим занимался. Я тогда ещё подумал, почему пилот обычного транспортника…
— Миш, не отвлекайся. С тайной жизнью Игната потом разберёмся.
Я уже сам всё понял. Но боялся сказать вслух.
— Так, короче, — затараторил Миша. — Если там и объяснили, почему гравитация Юпитера на Дождь не повлияла… Хотя гравитация влияет на всё. А учёные — просто заклёпочники, которые ради сохранения репутации готовы забить на законы физики. Но оставим это на их совести.
— Миш, — тихо сказал я.
— Но они не смогут объяснить, — продолжил Миша. — Как он то включает, то выключает влияние гравитации. Это даже я не могу объяснить. Хотя в институте нас учили, как выкручиваться, если чего-то не знаешь. Мало того, Дождь точно рассчитал ускорение и курс.
— Он сделал это специально?
Я запнулся. Мы с Мишей говорили о Дожде, как о живом существе.
— И что теперь? — угрюмо спросил я.
— Не знаю, — ответил Миша. — Я передам всё нашим лоботрясам и перешлю на Землю. Но…
Я прекрасно понимал, что «но». Если уж то, что Дождь прошёл облако Оорта и обогнул Юпитер, никого не убедило, манёвр с гравитацией вряд ли изменит мнение учёных. Как выяснилось, у Миши было другое «но».
— Вдруг они подумают, что Дождь агрессивен, — сказал он. — Инопланетный корабль или высокоразвитая космическая амёба, пожирающая планеты.
— Думаешь, он… опасен?
— Понятия не имею. Но если б это была амёба — как минимум две планеты она бы уже сожрала.
— А серьёзно? — устало спросил я.
— Это серьёзно. Если бы Дождь хотел всех убить, он бы уже давно начал это делать.
Миша немного помолчал и продолжил.
— Хотя, может, ему по вкусу именно Нептун. Тогда «щитовиков», желающих пострелять по метеоритам, ждёт верная смерть.
— Спасибо, — пробубнил я. — Теперь мне легче.
— Знаешь, — тихо и на удивление серьёзно сказал Миша. — Я в детстве слышал фразу: «Разумное не может быть агрессивным». Просто люди — неразумные. И колотят друг друга палками с начала времён. Палки меняются, а люди — нет. Увидев непохожее на нас существо, мы сразу предполагаем худшее. Если оно сильнее, то оно хочет нас убить. Если оно умнее, оно хочет нас убить. Если у него оружие, оно хочет нас убить. Люди судят по себе. Ведь если они сильнее или умнее, они обязательно найдут, кого грохнуть. Но у нас просто нет другого примера. Вот я в детстве и пообещал себе, что никогда не буду судить по людям. И если встречу непохожее на себя существо, не стану его убивать только из страха, что оно убьёт меня.
Я слушал Мишу с открытым ртом. На этот раз друг не тараторил, но мне всё равно не удалось вставить ни слова. Я просто онемел от удивления.
Миша помахал рукой перед моим лицом.
— Эй, лучшие оценки на курсе, забыл? И по философии тоже. Хотя необязательный предмет. Мы там такие монологи закатывали — у преподов уши скручивались вместе со всем остальным. А тут всего-то… Вопросы жизни, вселенной и всего такого.
Я поискал свою челюсть на полу. Её там не было. Пришлось закрывать рот без неё.
— Ну, это, — замялся я. — Просто не ожидал.
— О. Заговорил, — обрадовался Миша. — А я думал, ты мысленно отправился на Землю. И вообще, чему ты удивляешься? Кэпу нашему можно излучать пафос, а мне нельзя?
— Давай вернёмся к делу, — ушёл я от темы.
Миша сразу погрустнел.
— Честно, — вздохнул он. — Не знаю, что думать. Помнишь, я говорил, что мы ни на что не можем повлиять? Так вот. Я врал.
— В смысле?
— Дождь ускорился от гравитации. Но не сменил курс. Понимаешь? Он будет тут раньше. Я могу просто не передавать эти данные.
— А другие не вычислят? — спросил я. — Или на Земле…
— Не знаю, — Миша покачал головой. — Если и смогут, то не успеют ничего сделать.
