— Я вижу все, что ты делаешь, — шепчет, выдавив улыбку, — я вижу, как тебе тяжело, как ты устаешь, я знаю, ради чего твоя работа, Эдвард. И я безумно благодарна тебе за твою заботу, за твою защиту, за любовь… я так люблю тебя — ничуть не меньше. И то, что ты сделал… что ты сделал с собой…
Задыхается и вынуждена остановиться, дабы перевести дух. Но паузу берет недолгую. Паузу не затягивает, хотя понимает, что сдавливание в груди усиливается.
— Эдвард, если я сейчас сделаю аборт, у нас никогда не будет детей. У тебя никогда не будет детей. Я лишу тебя последнего шанса. Твоя операция… прости!..
А потом прижимается к нему сильнее. Держит за руку так, будто бы прямо сейчас готов убежать.
— Не уходи от меня. Ну пожалуйста, не уходи от меня. Я не знаю… я не знаю, как мне быть. Мне… мне страшно…
Мужчина внимательно слушает. Не отпускает ее, не отталкивает, не прерывает и не отвлекает. Ждет окончания тирады. Все это время только поглаживает плечи и волосы. Успокаивает.
— Я никуда не уйду, — обещает, когда Белла все же заканчивает. Ее — всхлипывающую, продрогшую — закрывает своим телом. Прижимает к каждой его части, отдавая то малое, что в состоянии отдать.
Больше ему нечем с ней поделиться. Глядя на Беллу сложно усомниться в том, что решение принято.
И нет сомнений, какое именно.
— Я тебя люблю, — просто произносит. На все невысказанные, неозвученные чувства и мысли. На молчание. И унимает дрожь в пальцах, сердце и сознании. Затыкает их всех.
А в ответ получает:
— Я тоже.
И тихое, практически беззвучное дополнение:
— Я сделаю все, чтобы остаться с тобой, Эдвард. Чтобы мы оба остались. Я не сдамся.
Мужчине сложно что-то ответить, потому что налицо обреченность положения. Самая что ни на есть.
— Я верю, — говорит. И закрывает сразу же наполнившиеся слезами глаза.
