Взлет против ветра - [43]

— Вот ты теперь какой! Прости, сынок… глупое слово с языка сорвалось. Поступай в летное, Аркаша. Ведь время идет, и скоро пора будет таких древних мамонтов, как я, людьми второй половины двадцатого века заменять.

— Ты во всяком веке пригодишься, папа, — мягко возразил сын.

Год спустя, когда сам Аркадий слал уже бодрые письма, весело описывая первые самостоятельные курсантские полеты, на большом слете отличников ВВС подошел к Антону Федосеевичу начальник этого училища, когда-то служивший с ним в штурмовом полку мотористом, и неуверенно, спросил:

— Товарищ генерал, Антон Федосеевич, скажите, пожалуйста, наш курсант Аркадий Баталов родственником вам, случайно, не доводится?

— Доводится, — рассмеялся генерал, сразу все понявший.

— И кем же?

Антон Федосеевич посмотрел на уже немолодого полковника и весело объяснил:

— Сыном… единственным родным сыном. Понимаете?

— Прекрасный будет летчик! — легко и без всякого напряжения в голосе, какое бывает, когда человек хочет польстить, воскликнул начальник училища. — У нас все его уважают.

…Теперь этот парень, длинный, с волосатыми ногами и широкой грудью, мирно посапывал над его генеральским кабинетом. И был он уже не только Аркашкой, сыном знаменитого генерала, но и летчиком-истребителем, носившим на погонах звездочки лейтенанта. Испытывая большой порыв нежности, Антон Федосеевич подумал о том, что теперь куда веселее пойдет жизнь в старом особняке, если его комнаты наполнились молодыми голосами. И еще он подумал, что, не будь сейчас рядом с Аркадием этого симпатичного Андрюши Беломестнова, он бы обязательно поднялся в мансарду и расцеловал сына в его жесткие щеки, а потом затеял бы какой-нибудь длинный и добрый разговор. Но разве он имел право это сделать в присутствии другого парнишки, который так и не увидел ни разу в жизни родного отца?

«Ни за что теперь не отпущу далеко от себя паршивцев! — подумал Антон Федосеевич. — Пошлю их в самый близкий гарнизон. И глаз с них спускать не буду».

Свет наводнял комнату. Из оробело-серого превратился в желтый, потом заалел.

Сердце перестало колоть, и командующий почувствовал, как все его тяжелое старое тело наполняется покоем. Сами собой упали веки, сломленные сном.

КТО ТАКИЕ МЫ

Аркадий очнулся от мелодичных ударов. Били часы на городской ратуше, а где-то в противоположной стороне, по-видимому в расположении штаба авиации, звонко пела труба. Ее молодой, задорный зов удивительно гармонировал с медленными ударами древних часов. Потом Аркадий услышал легкий знакомый скрип: это его друг Андрей Беломестнов, перекинув за плечи эспандер, безжалостно растягивал его руками, выполняя свою утреннюю боксерскую зарядку.

— Черт побери! — не оборачиваясь, приветствовал тот пробуждение своего товарища. — Пока патриции нежатся в постелях, гладиаторы готовятся к боям. Понятно, отчего пала Римская империя.

— А она пала оттого, что ее защищали такие боксеры, как ты, — потянулся Баталов. Свесив ноги с постели, он смотрел на широкую спину друга, коричневую от загара. «Ох уж этот бокс, — подумал он. — Узнает отец, немедленно поднимет скандал. Кому-кому, а летчику-истребителю бокс категорически противопоказан. А Андрюшка только к нему и прилип. Я бы сжег все газеты, где напечатаны заметки о его победах на ринге».

…Андрей завершил зарядку, положил в свою новую клетчатую спортивную сумку эспандер, шумно дыша, объявил:

— Теперь переходим к водным процедурам, дружище. Это куда?

— По-моему, вниз по винтовой лестнице надо протопать.

— Давай потише, а то батю твоего разбудим, — предостерег Беломестнов.

— Батю вы, несчастные сони, не разбудите, — сказал появившийся в дверях Староконь, весь свеженький, чисто выбритый, облаченный в новый отглаженный костюм со сверкающими погонами. — Антоша зараз в воздухе, сюда возвращается. Скорее приводите себя в порядок, да в столовку вас поведу. В одиннадцать ноль-ноль вам приказано в приемной дожидаться. Собирайтесь. Жду вас во дворике. — И тяжелые сапоги адъютанта, удаляясь, простучали по ступенькам.

Друзья переглянулись, на щеках у Беломестнова обозначились ямочки.

— Совсем как призрак. Был и не был. — Минутами позже, растирая свое тело в ванной мохнатым полотенцем, он проговорил: — Послушай, Аркадий, еще вчера хотел у тебя спросить: почему этот Староконь так фамильярно обращается с твоим отцом? «Антоша», «ты», без уставного «товарищ генерал». Ведь все-таки майор и генерал-полковник — есть маленькая разница, как я думаю.

Аркадий выключил электробритву и покачал головой:

— Это особая статья, Андрюша. В сорок первом под Вязьмой отец пришел из боя на подбитом зенитками «ильюшине». На посадке машина загорелась. Вот-вот должны были взорваться баки. Люди к ней бросились и в первый момент в нерешительности остановились. А Староконь в самый огонь кинулся и вытащил его из кабины. С тех пор они всегда вместе. А после того как у Староконя семью в оккупации фашисты расстреляли, отец к нему и вовсе, как к родному, привязался. А меня дядя Тарас вместо няньки растил. И адъютантом успевал работать, и нянькой!

— Во-от как! — не сразу отозвался Беломестнов. — Ну и батя же у тебя! У него вся жизнь из героических историй.