Выродок - [19]

Прошло несколько недель. Франц совсем обносился, похудел, но в приют возвращаться не собирался. Он нашёл другое кладбище, видимо, оно было еврейским. Тут были склепы, но не было ни крестов, ни красивых статуй. Кладбище находилось высоко над городом, и это было хорошо, в какой-то степени, так как здесь было меньше риска наткнуться на полицию или кого-нибудь из сердобольных граждан, которые хотят вернуть сиротку обратно в приют.

Неприятным сюрпризом стало то, что евреи к своим склепам не приносили никаких подношений. Приходя на кладбище, посетители приносили не хлеб и конфеты, а маленькие камешки. А некоторые из них, принеся камешек, долго смотрели на него, а затем забирали его обратно и уносили с собой. Франц вспомнил, что в приюте евреев считали жадинами. Кажется, он теперь понимал, почему...

Поэтому кормиться он ходил на старое кладбище. Ещё иногда он посещал рынок. Там иногда удавалось подобрать упавшие с возов фрукты, а однажды какая-то крестьянка отдала ему красивый красный свитер своего сына, она долго пыталась этот свитер продать, но его так никто и не купил, а женщине было пора уже возвращаться домой. Поэтому очень хорошая вещь досталась маленькому оборвышу.

Поначалу Франц использовал этот свитер, как подушку, но вскоре стало холодать, настала осень. Однажды Франц стоял рядом с прилавком с осенним виноградом и ждал, когда торговец попросит его переставить ящик. За такую помощь мальчик иногда получал кисть отличного сладкого винограда.

Внезапно кто-то крепко взял его за плечо. Франц рванулся в сторону, и только отбежав на несколько шагов, оглянулся.

На него смотрел Давид.

- Ну что ты, глупый, ты куда? - проговорил Давид довольно мягко, пытаясь подойти к Францу поближе, - я же искал тебя! Обошёл всё это чёртово кладбище! Мне отдали все наши вещи ваши монашки. А этот ваш Беппо - клептоман, оказывается! Так что винить его особо не следует, это понимаешь ли, болезнь такая... Да куда ж ты убегаешь?!..

Франц посмотрел в глаза Давиду, и вдруг в нём проснулась старая обида.

- Я не знаю Вас! - крикнул он звонко, - не трогайте меня!

Развернувшись, он бросился бежать.

- Постой, постой! - слышался позади голос Давида, Францу даже показалось, что старик попытался погнаться за ним. Поэтому он прибавил шагу.

"Вот так всегда, - с горечью думал Франц. - Скажи правду - не поверят". Его тянуло хоть куда, лишь бы не в приют.

========== Часть II. Глава X ==========

Наступила тоскливая осень шестнадцатого года. Триест встретил Фриду дождем и слякотью. Она никогда не любила пасмурные дни, но головная боль, изрядно мучившая её после контузии, вносила свои коррективы. Без солнца с его ослепляющими жаркими лучами её существование в приступы мигрени становилось вполне терпимым, а ветер, порывистый и резкий, хорошо прочищал мозги.

Ей бы сидеть сейчас дома... Пить горячий какао с хрустящим печеньем и перечитывать любимую госпожу Бронте. Там, на страницах её романов, Фрида смогла бы затеряться и хоть на несколько мгновений забыть пережитые ужасы войны. Она так мечтала об этом в госпитале, но, вернувшись в родной город, поняла, что не в силах усидеть на месте. Тишина и одиночество тяготили её. Ещё больше её тяготила мысль, что вот-вот Триест будет потерян.

Худенький силуэт темноволосой женщины устало пробирался по узеньким тротуарам городских улиц. Сегодня зонт не прикрывал её от летящей изморози, наоборот, она подставляла ему свое лицо и благодарила бога за ещё один прожитый день. После того, что случилось в Карпатах, Фрида хромала, речь стала невнятной. Доктор сказал, что это - последствия психической травмы, и действительно - когда Фрида волновалась, хромота пропадала. Зато говорить ей приходилось медленно, чуть ли не каждое слово по отдельности, чтобы её понимали.

В руках Фрида несла цветы - букет пестрых георгинов. То были любимые цветы её матери, покинувшей мир еще до того, как он обезумел. Они скорбели вместе с Фридой, а потому тоскливо свешивали свои тяжелые шляпы вниз.

На кладбище было тихо, впрочем, как и везде сейчас. Фрида могла бы с закрытыми глазами отыскать знакомое надгробие, но все же она не торопилась, петляя между ровными рядами давно ушедших из жизни людей.

- Здравствуй, мама, - голос Фриды немного дрожал. Она поглядела на неухоженную каменную плиту и тотчас пожалела, что не взяла с собой ни перчаток, ни инструментов, чтобы привести могилу матери в порядок.

Мёртвые - отличные слушатели. Мать не перебивала Фриду, позволяя ей излить свое горе, но не в силах она была и подставить свое плечо.

Пожалуй, так бы и закончился её визит на кладбище, не заприметь Фрида неподалеку ребёнка в красном потрепанном свитере, ёжившегося от холода и прячущего лицо в своих коленках.

Как же она сразу его не заметила?

Быстро смахнув слезы и поправив выбившиеся из-под берета волосы, Фрида двинулась к худому мальчишке лет шести-семи. Она не боялась его напугать, но и при всем желании - это бы у нее не получилось. Женщина ведь не знала, что мальчик по имени Франц, все время украдкой за ней наблюдал.

- Привет, - Фрида улыбнулась. У нее была нежная и грустная улыбка. А еще добрые глаза и теплые руки.