Выбор натуры - [35]

– Сочувствую, – покивал Сараев.

– А наш француз – атташе, помните? – уехал на полгода домой, – сообщил Максим. 

Сараева покоробило это «наш», и он решил, что с бывшим помощником Вадима надо определиться раз и навсегда.

– Слушайте, Максим, – сказал он, – до меня тут дошла несколько иная версия нападения на вас, так что давайте лучше совсем оставим эту тему…

– Это Вадим с вами поработал? И какую же версию он предложил?

– Спросите у него сами.

– Конечно спрошу! А вас просто водят за нос. И не только он, кстати. Ну да, вы же сейчас как завидный жених. Хотя почему «как»!

– Что за глупости вы говорите?

– А вот не стану вам ничего объяснять, раз вы поверили какой-то ерунде про меня. Скажу только, что некоторым нашим общим знакомым позарез нужен белый конь. Хотя я вот, например, тоже решил связать свое будущее с кино, но полагаюсь только на свои силы. Но вы именно этим всем общим знакомым – кроме меня – и верите. Продолжайте в том же духе. Вас еще ждет много интересных открытий.

Для Сараева вся его речь была каким-то набором слов.

– Белый конь – это что? – спросил он.

– Сами догадайтесь.

Автомат за их спинами весело затрубил, затренькал и зазвенел жетонами.

Сараев махнул рукой и вышел на улицу. Через минуту Максим его догнал. Сараев шел по узкой полосе тротуара вдоль деревянного забора с навесом, а Максим шагал рядом по проезжей части, то и дело уворачиваясь от машин, прижимаясь грудью к неструганной перекладине.

– Белый конь это такое транспортное средство. Знаете, за что меня Павел с квартиры прогнал? Между прочим, на следующий день после того как он с вами в первый раз встретился. Знаете, за что? Я, видите ли, обнимался с Паолой! – говорил он, дергая головой, откидывая волосы то с одной стороны лица, то с другой. – Во-первых, еще неизвестно кто кого обнимал. Паола сама кого хочешь обнимет. А во-вторых, всё это было в шутку и при нем. То есть высосал предлог из пальца.

– И что это значит? – спросил Сараев

– Интересное совпадение.

– И чем оно интересно? Вы же не думаете, что это я, встретившись с Павлом через двадцать лет, наказал ему вас прогнать?

– Ну, что вы! Конечно вы тут не при чём. На первый взгляд.

– А на второй? Вы, если что-то хотите сказать – говорите прямо. Я ваших странных намеков не понимаю.

– А если допустить, что наш Павлуша увидел в вас выгодную партию?..

– В каком смысле?

– В смысле для сестры. Для Насти… Нет, ну а что? Холостой, еще не старый… А главное – режиссер! Наконец-то его в кино снимет! Вот он и разгоняет всех вокруг Насти. Чтобы исключить любые другие варианты, расчистить, как говорится, путь кому-то одному…

– В смысле – мне?

– В смысле вам.

Сараев остановился и, прижимаясь к перекладине, чтобы не мешать проходившим за его спиной пешеходам, сказал:

– Знаете что, Максим… Я вас вижу всего четвертый раз, но вы прямо на глазах меняетесь. Что это с вами? Что за фантазии? И что за странная конструкция с Павлом? А – я? А Настя? Вы нас в расчет не принимаете? Всё решает Павел? Глупость какая-то, честное слово…

Максим слушал Сараева с неумело-язвительной и скорее кислой улыбкой, глядя по сторонам и поверх собеседника. Сараев же заметил, как уверенность, с которой он начал отповедь, тает с каждой следующей фразой. Вряд ли всё было так, как говорил Максим, но что-то такое как будто замреяло… И Сараев смущенно добавил:

– И даже если бы это было так, как вы говорите, я-то тут при чем?..

– Вы, конечно, не при чем, но…

– Опять «но»?

– А вам Настя нравится? – вдруг спросил Максим.

– А она должна мне не нравиться?

– Ладно. До свидания, – Максим протянул Сараеву руку, – а всё-таки: как так получилось, что на меня сначала напали в подвале, потом прогнали с квартиры, потом прогнали со второй квартиры, и всё это каким-то таинственным образом связано с вами? Вы, прям, какой-то опасный человек, Андрей Андреевич… Надо от вас держаться подальше.

…С водки Сараев перешел через коньяк на крепленое, а по утрам и сухое вино. Он уже не напивался до потери чувств, но постоянно пребывал в запойном лихорадочном возбуждении, начавшем его к середине второй недели тяготить. Пора было гасить этот, хотя и ровный, но порядком утомивший его огонек. К тому же и деньги заканчивались. Жизнь, однако, распорядилась иначе.

– Вы Сараев? Режиссер? – прозвучал над ухом незнакомый голос.

Перебирая у стойки на ладони мелочь Сараев, закивал.

– Вам привет.                    

– Спасибо, – отозвался Сараев, поднимая глаза и оборачиваясь. – А от кого?

Парень за его плечом показал пальцем вверх и сказал:

– От вашего мальчика.

– В каком смысле? – похолодев, спросил Сараев. – Вы кто?

– Одну секунду, я сейчас вернусь, не уходите! – сказал незнакомец и, коснувшись его локтя, взбежал по ступенькам.

Через минуту, опомнившись, Сараев понял, что парень не вернется, и выскочил следом. Холодный ветер ударил в лицо; темный переулок в обе стороны был пуст. Сараев постоял и вернулся в подвал. Всё это было настолько невероятно, что он на какое-то время потерял всякую способность соображать и только растерянно озирался. Одновременно он чувствовал, как взбаламученное сознание, не будучи в состоянии ни объяснить, ни переварить случившееся, уже взялось за работу, и теснит невероятную встречу куда-то прочь, на периферию, чтобы уже к завтрашнему дню она заняла свое место в череде прочих пьяных фантазий. Он посмотрел на Вику – она как была занята обустройством витрины, так занималась этим и сейчас. Ему надо было сию же минуту выпить, что-то сказать и что-то сделать – вот именно в такой последовательности. И он, перегнувшись через стойку, сам себе налил стакан коньяку.