Выбор натуры - [33]

Утром его разбудил Павел Убийволк. Он прошел за Сараевым в спальню и сел на предложенный стул. Сараев тотчас лег. Не было сил даже умыться. От преданного взгляда гостя ему было не по себе.

Узнав, что он еще не завтракал, Павел предложил что-нибудь приготовить.

– Ты бы лучше вот что… – забормотал Сараев, заползая ладонью в карман джинсов, – я тут приболел немного…

Он не успел договорить, как Убийволк протянул ему флягу. Никакой болезненной скованности в его медленных широких движениях Сараев не заметил.

– Я все-таки приготовлю чего-нибудь?

– Ну, если тебе не трудно. Там на полке кофе… и что-то в холодильнике, наверное…

– Я разберусь, – Павел приостановился в дверном проеме. – Хотел перед вами извиниться за нашего папашу…

– Забудь, – отмахнулся Сараев.

Глотнув из фляги водки, он лег и попытался вспомнить в подробностях снившийся ночью сон. Это опять были дачи густо заросшего Большого Фонтана с многочисленными дачниками, гостями, детьми, собаками и, как в большинстве его снов, с пугающе близким, на уровне плеча, бирюзовым морем. Сон как сон, если бы не ощущение, что снился он не в первый раз. Нервировала невозможность определить, насколько это ощущение было верным – не было ли оно чем-то вроде дежавю, не содержало ли в самом себе иллюзию повтора? И Сараев маялся, как в бреду, изматывающей неопределенностью. Одновременно сквозь дрему он невольно пытался по звукам определить, что там Павел делает на кухне: открыл кран, закрыл кран, чиркнул, поставил, налил, постучал, чиркнул, стукнул, звякнул, хлопнул, открыл… – «а где у вас… а, нашел!» – открыл, поставил, закрыл, звонок в дверь, щелканье замка, голос Вадима. Сараев нехотя поднялся и сел на кровати.

Приехавший из Киева продюсер зашел к Сараеву прямо с вокзала. Павел принес яичницу Сараеву и пошел готовить еще одну. Дела в Киеве шли превосходно, но вместе с хорошими новостями Вадим привез из Киева какой-то новый развязно язвительный тон. Чтобы немного сбить с него эту спесь, особенно невыносимую с похмелья, Сараев – пока Павел возился на кухне – спросил о французском атташе, о котором упоминал Максим.

– Атташе? – спросил Вадим и, отвернувшись к окну, рассмеялся. – Атташе! Надо же! Какой-то мелкий надутый лягушатник. Атташе. Я и забыл о нем… Так Максимка вам сказал, что его из-за этого побили? По моей наводке? О, Господи!.. – воскликнул он, закатывая глаза.

– Я вам ничего такого не говорил, – удивился Сараев.

– Да я и сам знаю. Он всем это рассказывает. Вот же ж фантазер.

– А вы знаете, кто его побил? – спросил Сараев.

– А вы, значит, допускали, что это я?..

– Ничего я не допускал, какое мне вообще дело до этого!

– Тогда почему интересуетесь?.. Вы сегодня какой-то слишком боевой. Что пили? Ладно. Там, между прочим, довольно поганая история. Противно даже рассказывать. Так, для справки. Ваш Максимка кинул одного своего знакомого. Но это еще полбеды. Человека покалечило на работе, он получил какую-то копеечную компенсацию, и вот приходит к этому доверчивому инвалиду в больницу Максимка, слезно выпрашивает деньги якобы на пару дней, вопрос жизни и смерти, всё такое, и исчезает. Вот родственники больного и предприняли, как говорится, меры. Кстати, как вы считаете, стоит такого человека держать рядом?.. Потерпите немного – его, дурачка, завтра-послезавтра опять побьют, и тогда вам сразу станет ясно, что это не я.

– Откуда вам это всё известно?

– А мне люди добрые позвонили и рассказали. Чтобы я не подумал, что это наезд на меня. Еще и извинились. Ладно, всё это чепуха. Что там у нас со сценариями? 

«Наконец-то!» – мысленно возликовал Сараев, удивляясь, как это он сам, первый, не вспомнил.

Пришел Павел, поставил яичницу перед Вадимом и сел в углу дивана. Сараев вышел в спальню, сделал там пару глотков и вернулся.

– Вадим, вы вот что мне, пожалуйста, скажите. Только честно. Эти сценарии, все пять штук, вы отбирали сами? Или…

– Кстати! – воскликнул Вадим, перебивая Сараева, у которого на языке вертелась еще и история с «Поющим лугом». – Знаете, кого я пару дней назад встретил на улице? Приятеля вашего, Прохорчука.

– Вы с ним знакомы? – удивился Сараев.

– Нет. Ну вот только тогда, по телефону. Первый раз видел. Сам подошел, представился, напомнил. А-а, я понял: вас интересует, как он меня опознал? Ну, не знаю. Как-то не подумал об этом. А ведь действительно – как? Ну и ладно. Это даже хорошо. Это значит, что у нас уже есть некоторая известность, позволяющая нас найти.

– И что он хотел?

– Предлагал сценарий. Он вам не рассказывал?

– Не помню.

– Я его, конечно, культурно отшил, а по дороге в Киев подумал: идея-то неплохая. Украинский гастарбайтер в России. Как вы считаете?

– Это всё, что он предлагал? – недоверчиво спросил Сараев.

– Да.

– Странно.

– Что вам странно?

– Странно то, что когда он звонил вам от меня, – то есть при мне, – он предлагал себя в сорежиссеры. Так почему же он сейчас об этом ничего вам не сказал?.. Или все-таки сказал?

– Он сказал то, что я вам сказал. Предлагал сценарий. Насчет остального он, наверное, тогда еще убедился, что это пустой разговор. Что тут непонятного?

– Ну-ну…

Проводив Вадима, Сараев сел на диван и уставился под ноги. С самого начала он слабо верил во всю эту затею с кино. Однако в трудную минуту она, подхватив, удержала его на плаву, и худо-бедно могла бы продержать еще полгода или год, а там, глядишь, что-то бы и получилось. Но вот вероломное вмешательство Прохора ставило на ней крест прямо сейчас. Сараев был даже удивлен тому, как это его взволновало. Сколько там времени-то прошло, а он уже чувствовал, что готов вцепиться в глотку каждому, кто встанет у него на пути.