Введение в гражданскую войну - [13]

знать, чтобы можно было сделать его подданных свободными. Принцип либерального государства можно сформулировать так: «Чтобы Государство не было повсюду, там должны быть контроль и дисциплина». «И только когда правительство, ограничиваясь поначалу функцией надзора, увидит, что что-то происходит не так, как велит общая механика деятельности, обменов, экономической жизни, оно должно вмешаться. […] Паноптикон есть формула либерального руководства» (Фуко, «Рождение биополитики»)³⁴. «Гражданским обществом» либеральное Государство назвало то, что является его произведением и его внешностью. И потому нас теперь не удивляет, что исследование о «ценностях» французов приходит к заключению (так, будто не видит здесь парадокса), что в 1999 году «французы всё больше ценят личные свободы и общественный порядок» (Le Monde”, 16 ноября 2000). Наглядно видно, что среди тупиц, которые соглашаются отвечать на опросы, а значит ещё верят в представительство, преобладают несчастные влюблённые кастраты либерального Государства. Итого, «французское гражданское общество» указывает лишь на хорошо работающую совокупность дисциплин и порядков субъективации[27], дозволенных новым Государством.

примечание β: Империализм и тоталитаризм – вот два способа, которыми современное Государство пыталось преодолеть собственную невозможность, сперва стремясь к колониальной экспансии за пределы своих границ, затем усердно углубляя своё проникновение в мир внутри них. Как бы то ни было, такая отчаянная реакция Государства, которое тем активнее пытается быть всем, чем яснее оценивает себя как ничто, в итоге завершается теми формами гражданской войны, которые, по мнению Государства, предшествовали этой реакции.

47 Огосударствление общественного должно было неизбежно привести к обобществлению государства, то есть к растворению Государства и общества друг в друге. Такую неразбериху ЛЮДИ называют «Государство благоденствия», и какое-то время благодаря этой неразберихе, прямо в сердце Империи, доживала свои дни устаревшая форма-Государства. В ходе её текущего демонтажа вскрывается несовместимость государственного порядка и его средств, полиции и Публичности. И к тому же общества в значении разнородного единства больше нет – есть только нагромождение норм и устройств, которыми и ЛЮДИ удерживают вместе разрозненные лохмотья мировой биополитической ткани; и посредством которых ЛЮДИ предотвращают любую попытку разорвать её при помощи насилия. Управляет этими пустошами Империя: лишь она регулирует процесс вялого разрушения.

примечание α: Есть официальная история Государства, где оно предстаёт единственным и неповторимым главным героем, где успехи государственной монополизации политики подаются как многочисленные битвы с невидимым врагом, – врагом воображаемым и не имеющим истории. А есть альтернативная история, с позиций гражданской войны, где просвечивает истинная цель всех этих «успехов» и динамика современного Государства. Такая история показывает, что политической монополии постоянно угрожает восстановление автономных миров, не-государственных общностей. Всё, что Государство оставило сфере «частного», «гражданскому обществу», что посчитало незначительным, не-политическим, – всё это по-прежнему даёт достаточно места для свободной игры форм-жизней, чтобы однажды политическая монополия показалась вдруг оспоримой. Потому Государству приходится, заигрывая или насильственным путём, окружать всю социальную активность, брать под свой контроль всё человеческое существование целиком. И вот «концепция государства на службе у индивида в добром здравии заменяется концепцией индивида в добром здравии на службе у государства» (Фуко). Во Франции этот переворот обеспечил принятый 9 апреля 1898 года закон «Об ответственности за несчастные случаи, жертвами которых являются рабочие на производстве», и особенно закон от 5 апреля 1910 года об отпусках для рабочих и крестьян, который провозгласил право на жизнь. Веками выступая таким образом в позиции посредника по всем разнородным делам традиционного общества, Государство должно было получить результат, строго противоположный прогнозируемому, и уступить в конце концов собственной невозможности. Желая сосредоточить в своих руках монополию на политику, оно политизировало всё; все аспекты жизни стали политическими, не сами по себе, взятые в единичном порядке, но именно за счёт того, что Государство, занимая позиции внутри них, образовалось в них как партия. Вот как Государство, ведя войну против гражданской войны повсеместно, повсюду породило неприязнь к самому себе.

примечание β: Государство благоденствия, пришедшее на смену либеральному Государству внутри Империи, это продукт массового распространения дисциплин и порядков субъективации собственно либерального Государства. Оно появляется вдруг в тот момент, когда концентрация тех самых дисциплин и порядков – скажем, за счёт всеохватного расширения практик страхования – достигает в «обществе» такого уровня, когда общество уже не отличить от Государства. Люди же социализировались настолько, что само существование отдельной власти, лично государственной, препятствует умиротворению. Блумы теперь не субъекты ни права, ни тем более экономики: они стали тварями имперского общества; вот почему их сперва надо взять на своё попечение