Введение в гражданскую войну - [11]

«Для правильного и вразумительного объяснения элементов естественного права и политики необходимо знать, какова человеческая природа».

«Человеческую жизнь можно сравнить с состязанием в беге […]. Надо только представить себе, что единственная цель и единственная награда каждого из участников этого состязания – оказаться впереди своих конкурентов» («Человеческая природа», 1640)²².

«Отсюда видно, что пока люди живут без общей власти, держащей всех их в страхе, они находятся в том состоянии, которое называется войной, и именно в состоянии войны всех против всех. Ибо война есть не только сражение или военное действие, а промежуток времени, в течение которого явно сказывается воля к борьбе путём сражения».

«Мало того, там, где нет власти, способной держать всех в подчинении, люди не испытывают никакого удовольствия (а напротив, значительную горечь) от жизни в обществе» («Левиафан»)²³.

примечание β: То, что Гоббс высказывает здесь – это антропология современного Государства, позитивная, но и пессимистичная, политическая, но и экономическая, антропология атомарного гражданина, который, «отправляясь спать, запирает двери» и «в своём доме он запирает ящики» (Левиафан)²⁴. До нас уже показывали, в чём политический интерес Государства за несколько десятилетий в конце XVII века перевернуть традиционную этику, вознеся алчность, экономическую страсть из разряда грехов в общественные добродетели (ср. у Альберта Отто Хиршмана²⁵). И так же, как эта этика, этика равноценности является самой ничтожной из всех, что когда-либо разделяли люди, соответствующие ей формы жизни – предприниматель и потребитель – несут печать ничтожности, и с каждым веком всё более явно.

43 Руссо думал, что может опровергнуть Гоббса тем, что «война порождается социальностью»²⁶. Тем самым он противопоставлял плохому дикарю англичан Благородного дикаря, антропологии – другую антропологию, на этот раз оптимистичную. Но ошибка была не в пессимизме, а в антропологии и в желании выстроить на ней общественный порядок.

примечание α: Гоббс строит свою антропологию не на одном только наблюдении за бедами своего времени, за Фрондой, революцией в Англии, зарождением абсолютизма во Франции и за различиями между ними. Уже два века как по миру ходят дневники путешественников и свидетельства исследователей о Новом Свете. Не спеша принимать за первооснову «естественное состояние, т. е. состояние абсолютной свободы, в каковом пребывают люди, не являющиеся ни суверенами, ни подданными», то есть «анархию и состояние войны»²⁷, Гоббс определяет гражданскую войну, которую видит среди «цивилизованных» народов, как возврат обратно в естественное состояние, который требуется предотвратить любой ценой. И дикари Америки, о которых с ужасом упоминается в «О гражданине» и «Левиафане», дают крайне отталкивающий пример этого естественного состояния, ведь они «не имеют никакого правительства, кроме власти маленьких родов-семей, внутри которых мирное сожительство обусловлено естественными вожделениями, и живут они по сю пору в […] животном состоянии…» («Левиафан»)²⁸.

примечание β: Когда мы в своих размышлениях стремимся дойти до самой сути, интервал между вопросом и ответом может достигать нескольких веков. И вот один антрополог ответил Гоббсу за пару месяцев до того, как покончил с собой²⁹. Та эпоха успела перейти бурные воды Нового времени и причалила к другому берегу, уже глубоко погрязшему в Империи. Ответ этот появился в 1977 году, в первом номере журнала “Libre” под заглавием «Археология насилия». Этот текст, так же, как и вторую часть, «Беда дикого воина», ЛЮДИ пытались понимать в отрыве от столкновений, которые в пределах одного десятилетия противопоставили прогнившему буржуазному Государству городскую герилью, в отрыве от немецкой «Фракции Красной Армии», итальянских «Красных бригад» и распылённого Автономного движения. Но даже с учётом всех вышеперечисленных трусливых умолчаний тексты Кластра были способны вызвать смятение.

«Что такое примитивное общество? Это множество неразделимых общностей, подчинённых единой центробежной логике. Какой институт лучше всего и выражает такую логику, и обеспечивает ей непрерывность? Это война, как реальное взаимоотношение общностей, как главное социологическое средство продвижения центробежной разрозненности против центростремительных объединяющих сил. Машина войны – это мотор общественной машины, примитивная общественная сущность целиком полагается на войну, примитивное общество не может без неё выживать. Чем больше войны, тем меньше единого, и главный враг Государства – война. Примитивное общество – это общество против государства, поскольку оно – общество-за-войну. Что снова возвращает нас к мысли Гоббса. […] Ему удалось заметить, что война и государство противоречат друг другу, что они не могут существовать вместе, что одно требует отрицания другого, война мешает Государству, а Государство – войне. Ошибкой, огромной, но почти неизбежной для человека той эпохи, было при этом думать, что общество, которое упорствует в войне каждого с каждым, не является обществом; что мир Дикарей не социален; что, как следствие, общество возникает лишь с окончанием той войны, когда появляется Государство, в полном смысле антивоенная машина. Будучи не в состоянии помыслить примитивный мир не как естественный, Гоббс в то же время увидел, что невозможно помыслить войну отдельно от государства, что их нужно рассматривать во взаимоисключающем отношении».