Второй Шанс - [111]

В один из дней, ближе к вечеру я сидел на кровати и привычно таращился в стену. Ужин прошел и я ждал, когда же придет время лечь спать. Однако к двери моей камеры подошли люди и я сразу вскочил. Сердце настолько бешено застучало, что мне показалось, что этот звук и за дверью можно было услышать. Никаких визитов сегодня больше не планировалось. По крайней мере, меня бы предупредили, что ко мне кто-то придет. Раз предупреждения не было, значит, они пришли забрать меня на то единственное мероприятие, дата которого столь тщательно скрывалась до последнего момента.

Дверь открылась и в камеру зашла целая куча людей. Почти все они были в стандартной форме тюремщиков. Здесь не оказалось ни Игоря, ни кого-либо другого из хорошо известных мне охранников. Андреевича также не было видно. Еще два человека не в форме приникли глазами к окулярам видеокамер. Они молча покрутились по комнате и вышли наружу. Интересно, это стандартная процедура или же их появление — следствие моей популярности? Зачем столько тюремщиков? Они думают, что я буду сопротивляться? Может и буду. Я не смог бы спрогнозировать, как поведу себя через минуту.

Один из вошедших сделал шаг вперед и сказал:

— Виктор, пришел день исполнения приговора.

Хотя я и догадался, зачем они пришли, но услышать эту фразу все же оказалось страшно. Хорошо еще, что ноги у меня не подкосились и я не упал. Но в ушах зашумело и картинка перед глазами поплыла. Я смотрел и слушал как сквозь пелену тумана, с трудом пытаясь понять, что же мне говорят. Судя по всему, по моему лицу можно было понять, что я не вполне адекватен, поэтому говоривший умолк. Он помолчал примерно минуту, потом окликнул меня:

— Виктор!

Я кивнул, в знак того, что я его слышу. В голове взвихрился водоворот мыслей, среди которых главенствующую позицию заняла одна: «Нужно вести себя достойно». Единственная сложность заключалась в том, что я никак не мог решить, какая же линия поведения будет наиболее достойной. Трудно трезво оценить ситуацию, когда тебя ведут на смертную казнь. Я решил, что нужно быть спокойным и не показывать страха. Я ответил:

— Говори, я тебя слушаю.

— Виктор, мы хотим, чтобы ты примерно представлял, что ожидает тебя за этой дверью. Мы не хотим, чтобы ты был шокирован. По пути от твоей камеры и до… — он замялся, подбирая слова.

— До места казни, — подсказал я. — Нечего ходить вокруг да около. Называй вещи своими именами.

Охранник облегченно вздохнул. Видно было, что его миссия ему тоже не особенно нравилась. Он заметно нервничал, может быть, впервые присутствуя на подобном мероприятии, ведь смертную казнь в наше время уже почти не применяли. Он продолжил:

— По пути довольно много людей. И в конечном пункте нашего… маршрута тоже довольно много людей. Вообще, сегодня в тюрьме довольно много людей и… Ну, я это говорю просто чтобы ты не удивлялся.

На казни, кроме работников тюрьмы, должны были присутствовать прокурор, мой адвокат и еще журналисты, наверное. Мне, казалось бы, удалось взять себя в руки, хотя я и сам этого не ожидал. Голос мой не дрожал, руки, как я надеялся — тоже. Я на них не смотрел, я смотрел в глаза собеседнику.

— Ну и что же это за люди?

— Ты видел, только что сюда заходили телеоператоры. Им нужно было снять… — он неопределенно взмахнул рукой. — Внутренности твоей камеры, ну и тебя тоже. Там, в комнате, в которую мы идем, их немного больше.

— Это журналисты?

— Да, журналисты Второго канала. Ну, тебе переживать не из-за чего — присутствие журналистов при казни является обычным делом.

— Так, а ну-ка стоп! Они что, будут снимать все происходящее на видео?!

— Да, но ты не переживай — это стандартный процесс. Тебя никто не будет трогать или отвлекать.

Пока мы переговаривались, остальные тюремщики как по команде стояли смирно и смотрели перед собой. Прямо-таки почетный караул.

— Гольцев здесь?

— Я мало смотрю телевизор, так что не знаю, о ком ты говоришь.

— Не придуривайся! Они что, хотят это видео потом по Второму каналу показать? Приведи сюда Гольцева!

— Виктор, успокойся. Если этот Гольцев присутствует, то ты его и так скоро увидишь. А для этого тебе нужно выйти с нами из камеры. Нам уже пора. Пойдем.

Дверь моих «апартаментов» была открыта, поскольку они планировали сразу же вывести меня наружу. Мне удалось услышать знакомый голос — Гольцев действительно здесь!

— Позови его! Он там, за дверью.

— Ну так мы сейчас выберемся отсюда и ты его увидишь. Сюда никто из посторонних входить по инструкции не должен.

— Сегодняшнюю запись покажут потом по телевизору? Только не надо мне лапшу на уши вешать, как будто ты ничего не знаешь.

Охранник вздохнул и начал мне медленно и спокойно, как ребенку, объяснять:

— Эта видеозапись будет сделана как часть официально утвержденной процедуры. Она попадет в архив среди прочих документов, собранных по твоему делу. Но Второй канал также вправе использовать ее по своему усмотрению, ведь это же его собственность. В любом случае журналисты присутствуют на казни и проводят фото— и видеосъемку.

Но слова охранника меня не воодушевили. Официальную запись для архива могли сделать и просто сотрудники тюрьмы. Главная же причина заключалась в том, что пока тюремщик меня успокаивал, я услышал фразу Гольцева, произнесенную кому-то из его подчиненных: «Давай быстрее, трансляция скоро начнется». Тут мне в голову закралось подозрение, что вся казнь будет показана в прямом эфире, о чем я тут же и спросил тюремщика. Он такого вопроса явно не ждал, замялся и не спешил с ответом.