Второй Шанс - [112]

— Понятно. Значит так и есть. Можешь не надеяться — я отсюда не выйду!

— Перестань, не заставляй нас применять силу. Ты же всегда вел себя хорошо. Собери волю в кулак и умри достойно.

— Что?! Достойно?! Ты что, издеваешься?! Казнь в прямом эфире — это, по-твоему, достойно? Я же не в цирке! Силой мне угрожаешь? Ну подходите, сейчас посмотрим чего вы стоите в бою.

Я прекрасно понимал, что мне не совладать с шестью или семью противниками, но перспектива попрощаться с жизнью на глазах у миллионов телезрителей повергла меня в ужас. Я собирался сопротивляться до последнего. Как по волшебству, перед лицом опасности улетучилась вся моя апатия и ко мне вернулись прежняя сила и энергичность. Я не стал ждать атаки и рванулся вперед сам.

Наверное, согласно инструкции на меня нужно было сразу же надеть наручники, еще до того, как вступать со мной в разговоры. Тюремщики этого не сделали — сказывалось отсутствие опыта в проведении казней. Соперники мои были ребята тренированные, но и я многие годы не терял спортивную форму. К тому же приговоренный к смерти дерется с непредставимым для прочих людей отчаянием. Недолго наша схватка продлилась, но пару человек из почетного караула придется заменить. Им уж точно не доведется сопровождать меня к месту экзекуции.

Услышав звуки потасовки, в камеру тут же сунулись оператор и Гольцев. Вряд ли у них получилась хорошая запись — слишком сумбурной получилась свалка из шести человек. Наверное, удачными оказались только последние кадры — я, лежащий на полу, со скрученными за спиной руками. На запястьях звонко щелкнули наручники. Меня подняли и я встретился взглядом с Вовой Гольцевым. Он кивнул мне совершенно спокойно, как будто констатируя факт того, что все идет по плану, после чего вышел из камеры.

Оператор также отступил в сторону, освобождая нам проход, но при этом не переставая снимать все происходящее. Его коллега стоял чуть дальше, снимая общий фон. Меня вывели в коридор, держа с каждой стороны под руки. Можно было продолжать упираться или толкаться, но я понимал, что с закованными руками мне уже не оказать им серьезного сопротивления. Такие потуги будут выглядеть просто смешно.

Тюремщика, который вел со мной переговоры, рядом не было — в камере он стоял ближе всех ко мне, а потому и первым попал под удар, когда я предпринял последнюю отчаянную попытку отстоять право на непубличную смерть. Я обратился с вопросом к надзирателю, который держал меня под руку справа.

— Где мой адвокат?

В драке ему тоже досталось, поэтому я предполагал, что он может и не захотеть мне отвечать. Но, то ли он зла на меня не держал, то ли видеосъемка заставляла его быть вежливым, так что он ответил:

— Не переживай. Он здесь. Сейчас подойдет и будет тебя сопровождать.

Все настойчиво советовали мне не переживать и это постепенно начинало выводить меня из себя. Я пытался сообразить, куда меня ведут — путь был довольно длинным и я пока не мог понять, где он закончится. Подошел мой адвокат.

— Здравствуй, Виктор.

Мне стало смешно. Разве не забавно приветствовать человека, ведомого на смерть фразой: «Здравствуй»? Его пожелания здоровья несколько запоздали. Я с трудом усмирил рвущийся наружу хохот. Если мне сейчас не удастся сдержаться, то я, наверное, так и буду смеяться, пока не умру.

— С удовольствием сказал бы «Добрый день, Ярослав Витальевич!», но не могу. Этот день трудно назвать добрым.

Адвокат сочувствующе склонил голову и зашагал рядом со мной. Так я и шел, окруженный целой группой людей, в том числе операторами, которые не отрывались от своих видеокамер. Со стороны это было схоже с выходом на поединок какого-нибудь известного боксера. Разница лишь в том, что мне этот бой точно не выиграть. Мне не особенно хотелось говорить с Меренковым, но все же были вопросы, на которые только он смог бы ответить.

— Ярослав Витальевич, где мои родители?

— Дома, Виктор. Я сегодня их навестил. Они хорошо держатся. Просили передать, что очень тебя любят.

— Где состоится казнь?

Адвокат помолчал, но потом все же ответил:

— Ты знаешь это место. Это там, где была студия во время съемок «Второго шанса».

Вот так. Никак не думал, что этот зал станет последним местом, которое я посещу в этой жизни.

— Почему там? Зачем такое большое помещение? Там сколько вообще человек будет?

— Там будет много людей. Ты же знаешь, аудитория эта довольно просторная.

Я резко остановился. Тюремщики приняли как должное тот факт, что я иду послушно, поэтому расслабились, лишь слегка придерживая меня под руки. Они явно не ожидали такого поворота событий и мгновенно напряглись, вцепившись в меня изо всех сил, но пока не спешили волочь силой.

— Аудитория, черт возьми?! Вы что хотите сказать, что там будут зрители? Прямо как во время съемок шоу?

— Виктор, успокойся, — адвокат примирительно поднял руки ладонями вперед. — Там же в любом случае должны присутствовать люди. Тайная казнь — это незаконно.

— Тогда почему в этой аудитории не нашлось места моим родителям?!

— Неужели ты думаешь, что для их психики было бы лучше увидеть гибель сына своими глазами?

— Неужели для них было бы лучше не иметь возможности хотя бы с ним попрощаться? — рявкнул я.