Второй курс, или Не ходите, дети, в Африку гулять! - [14]

– А я что делаю? Я и живу… Днем… А каждую ночь ко мне во сне приходи Эллис. Ничего не говорит, просто стоит молча и улыбается. И я просыпаюсь… Никому не говорила, тебе скажу: просыпаюсь, а подушка вся мокрая…

– Понятно… – протянул Иван, просто чтоб хоть что-нибудь сказать. Такой он не видел Эмму еще никогда.

– Ваша сдача, сэр! – когда подошел официант, Голицын не заметил. Может быть, тот уже давно стоял рядом и слушал? Хотя откуда ему понимать по-английски.

– Спасибо, – кивнул Иван, не пересчитывая засовывая ассигнации в карман.

– Ну что, пошли? – спросила Эмма.

Голицын обернулся: перед ним сидела обычная Маклеуд – спокойная, уверенная в себе, чуть насмешливая, без какого бы то ни было намека на блеск влаги в глазах. Стакан на столе перед ней был пуст.

– Пошли… – слегка растерянно проговорил Голицын. Похоже, обдумать ему предстояло очень многое.

– Смотри, наши! – воскликнула Эмма, не успели они отойти от паба и на пятьдесят шагов.

– Наши, да не совсем, – проговорил, приглядевшись, Иван. По улице к ним приближались двое, одетые в такие же, как у них, белые парадные комбинезоны. Но это не были ни нард-кор Лавг, ни кто-то из курсантов Школы.

– Господа курсанты! – незнакомцы остановились, не доходя пару шагов до землян. – Курсантский Патруль! Прошу предъявить ваши браслеты!

– Не понял: какой патруль? – нахмурился Голицын.

– Курсантский Патруль, – толкнула его в бок Эмма. Ее левая рука с браслетом уже была вытянута вперед. – Лавг же рассказывал на первом занятии: там, где курсанты выходят за пределы Школы, всегда имеется такой – состоит из старшекурсников и следит за порядком.

– Чушь какая-то – у нас и старшекурсников-то нет!

– Так мы же не единственная Школа на Сопроле-2!

– Прошу говорить только на языке Альгера! – потребовал один из незнакомцев – Иван, наконец, рассмотрел у него на рукаве нашивку, свидетельствующую, что ее обладатель принадлежит к элитной когорте пятикурсников. – И предъявите наконец ваш браслет, курсант!

Не слишком уверенный, что обязан это делать, Голицын протянул вперед левую руку.

Пятикурсник провел ладонью над их с Эммой браслетами и, судя по всему, ничего подозрительного не обнаружил.

– Вы только что вышли из бара? – это был не вопрос, а скорее констатация факта.

– Да что вы говорите! – хмыкнул Иван.

– Да или нет?

– Конечно нет, – вступила в разговор Эмма. – Курсантам второго курса не разрешается посещать такого рода места.

– Мы видели, как вы только что вышли оттуда, – вмешался второй патрульный – тоже пятикурсник.

– Вам показалось, – покачал головой Иван. – Еще вопросы?

– В следующий раз ведь можете и не успеть, – заметил тот.

– Мы всегда везде успеваем, – заверил его Голицын.

– В таком случае советую поторопиться, – проговорил первый патрульный. – Ваш поезд отходит через полчаса. Счастливого пути, господа курсанты!

– Что это все-таки за типы? – спросил Иван, когда Патруль скрылся за углом.

– Я совсем забыла, – проговорила Эмма. – Лавг же предупреждал! Если бы они застукали нас в пабе – были бы неприятности.

– У них?

– У нас, балда! Ладно, и правда всего полчаса осталось, а я еще хотела в магазинчик какой-нибудь заскочить!

6

Иван, конечно, предпочел бы обсудить сложившуюся ситуацию с Глебом, но Соколова, как водится, на месте не было: как доложила разведка в лице Смирнова, они с Лерой зависли в зале для криска – якобы Боголюбова решила пробиться в команду и попросила Глеба потренировать ее дополнительно. Что ж, причина уважительная. Что до самого Маленького – так ведь он Маленький и есть – о чем с первокурсником говорить? Так что выбора, по сути, у Голицына не оставалось: либо Пашка, либо Хохлов, либо Хохлов Пашка.

Между тем вечерние шахматные баталии как-то незаметно стали у них уже традиционными. Пашка, надо отдать ему должное, действительно играл великолепно – в плохие дни из трех партий Иван, сам вообще-то считавший себя весьма умелым игроком, едва-едва сводил вничью одну-две. В хорошие, правда, мог выиграть две из трех, но такое пока случалось редко. Короче говоря, в целом соперники были приблизительно равны по силам, что только подстегивало интерес обоих к игре.

– Ну, и что, по-твоему, мне теперь делать? – спросил Иван, закончив рассказ. Над его прикрытым лишь жалкой парой пешек королем все сильнее сгущались матовые тучи, но ситуация на доске существовала сейчас для него в каком-то ином, параллельном мире, способном вызвать у Голицына, плоть от плоти мира этого, лишь легкое любопытство.

– Что делать, что делать… – задумчиво повторил Хохлов, вертя между пальцами только что «съеденного» черного коня. – Вечный, можно сказать, русский вопрос… Еще – кто виноват, и едят ли курицу руками…

– Очень смешно, – буркнул Голицын.

– Смешно? А кто сказал, что должно быть смешно? Честно говоря, вообще ничего смешного… Ты сам-то чего хочешь? – поднял он глаза на Ивана.

– Да я теперь и сам не знаю… – пожал плечами тот. – Хотя нет, что это я? Знаю, конечно. Хочу, чтобы все вернулось назад. Чтобы было как раньше…

– Нельзя войти в одну реку дважды! – с видом мудреца-гуру проговорил Пашка. – Знаешь, кто сказал?

– Гайдуков?

– Сам ты Гайдуков! Позор! Гераклит! Древнегреческий философ.