Второй курс, или Не ходите, дети, в Африку гулять! - [15]

– Да хоть древнееврейский! Ты мне одно скажи: безнадега, да?

– Ну, безвыходных положений не бывает, – развел руками Пашка. – Кто мешает тебе выдумать порох непромокаемый? Это, кстати, уже Гайдуков.

– Это Козьма Прутков, – машинально поправил Голицын.

– Да? Ну, значит, один из них цитировал другого. Ладно, не суть. Я, собственно, о чем: былого не воротишь, и прошлого не изменить, но будущее – оно творится здесь и сейчас. Нами. Забудь о прошлом – работай на будущее.

– В смысле? – не понял Иван.

– В смысле – попробуй войти в реку немного ниже по течению – это будет уже другая река. Типа как Ока и Волга. Начни с начала. С нуля. Так, как будто между вами ничего не было. Ухаживай за ней, комплименты там разные говори, цветы дари…

– Цветы? Где же их тут взять-то?

– Это уже твоя проблема – где взять цветы. Кто ищет – найдет. Да вон, в город в следующий раз поедешь – там наверняка где-нибудь продают. Когда у нее, кстати, день рождения? – спросил неожиданно он.

– Да почем я знаю! – пожал плечами Голицын.

– Что?! Ну, ты даешь! Да в таком деле это ж альфа и омега и прочие беты с дельтами! – вскочив с койки, Пашка метнулся через всю комнату к компьютеру. Его пальцы заплясали по клавиатуре. – Вот! Получите! Что бы ты без меня делал? Тринадцатое октября!

– Как тринадцатое октября? – ахнул Иван. – Это же… Это ж чуть больше, чем через неделю!

– Ну, чем богаты, – развел руками Хохлов.

– Погоди… – шестеренки в голове Голицына завращались с бешеной скоростью. – Тринадцатое октября… День рождения… Цветы, комплименты… Подарок… Стоп! – резко отодвинув доску – так, что белый король свалился с нее и покатился по кровати – поднялся на ноги Иван. – Мне нужно в город. Срочно.

– Надо же, как обидно, – расстроено проговорила Эмма. – Совсем чуть-чуть ведь опоздали!

Кое-как отвязавшись от Патруля, они почти бегом добрались до станции монорельса. До поезда оставалось еще минут двадцать, но все три небольших местных магазинчика, на которые весьма рассчитывала Маклеуд, как назло, оказались закрыты.

– Да, не повезло, – кивнул Иван. – А что ты хотела купить?

– Не знаю, – пожала плечами девушка. – Что-нибудь прикольное на память… – она медленно двинулась вдоль стеклянной витрины.

Голицын неуклюже потопал следом.

Батарея выставленных за стеклом продуктов, от одного вида которых у Ивана едва не потекли слюнки, нисколько не привлекла внимание Эммы, столь же равнодушно ее взгляд скользнул по стенду с электроникой. У витрины с одеждой Маклеуд слегка сбавила шаг – но не более того…

– Вау! – Эмма резко остановилась. – Ты только посмотри, какая прелесть!

Прелесть оказалась из ювелирной области: серебристые колечки, сережки, браслетики – все аккуратно уложено на черном бархате и подсвечено яркими белыми лампами.

– Серебряные? – деловито поинтересовался Голицын.

– Ты что, это же знаменитое сопрольское белое золото! – восхищенно проговорила Маклеуд.

– Ну и на фига? – пожал плечами Иван. – В Школе же украшения все равно запрещены.

– Со второго курса – только во время занятий, – мотнула головой девушка. – В выходные – можно, – она отвела рукой длинный локон, и Голицын увидел в мочке ее уха маленькую сережку-гвоздик. – Эх, жалко, закрыто…

– А оно точно закрыто? – вернувшись на несколько шагов, Голицын подергал ручку двери. – Закрыто… Ну, ладно, в другой раз…

– В другой раз, – без энтузиазма кивнула Эмма.

Сзади к станции уже подходили Чжу Пэн, Чан Бяо и нард-кор Лавг.

– Погоди, не гони лошадей, – медленно проговорил Пашка, поднимая с кровати белого короля и аккуратно возвращая того на его законное место. – Срочно… Срочно не выйдет – сам понимаешь.

– Ну, не прям вот совсем срочно, – сказал Иван. – Завтра, например. Или в крайнем случае – послезавтра.

– Завтра – учебный день, – покачал головой Хохлов. – Послезавтра, что характерно, тоже.

– Да какая разница – учебный, не учебный, – отмахнулся Голицын. – Официальной вылазки не будет еще пять недель!

– Тише едешь – дальше будешь.

– Нет, – твердо произнес Иван. – Это не годится. Час «Ч» – тринадцатого.

Несколько секунд они молчали.

– Но как? – спросил, наконец, Пашка.

– Пока не знаю, – пожал плечами Голицын. – Может… Может, с Сергеем Владимировичем поговорить?

– Не, – махнул рукой Хохлов. – С Боголюбовым на такие темы говорить бесполезно. Что он решает? Кстати, о Боголюбове. Знаешь, что тут учудил наш дорогой куратор?

– Учудил? – к полковнику ФСБ Сергею Владимировичу Боголюбову, отцу Леры и куратору российской делегации в Школе, Иван относился с большим уважением.

– А как это еще назвать? Вызывает меня после матча к себе – ну, думаю, поздравить хочет. Гайдуков, помнишь, тогда после победы пиво поставил.

– Безалкогольное, – заметил Голицын.

– Неважно. Ладно, захожу к нему, короче. Сперва и правда похвалил: то да се, молодцы, мол, не подкачали, а потом вдруг говорит: а не хотите ли вы, Павел, отказаться от должности капитана? Я аж присел. С какой это еще стати, говорю? Гайдуков – тот хоть после поражения наезжал, а этот… Так мол и так, говорит, лучший игрок – это он типа польстил – не обязательно лучший капитан, неплохо бы перераспределить груз ответственности… Представляешь?